— Чтобы ответить на твой вопрос, Аня, мне нужно знать, что сегодня произошло. Поэтому я и прошу тебя рассказать.
Высоцкий выделил тоном обращение, остальное же произнес медленнее обычного, будто поясняя неразумному ребенку. И в очередной раз почувствовав себя именно таким, Аня закусила губу от досады, сделала несколько глубоких вдохов, собираясь, а потом начала, максимально подробно описывая все произошедшее сегодня в их доме.
Корней слушал преимущественно молча, задал всего несколько уточняющих вопросов.
— Кто вызвал скорую? Ты или Вадим?
Аня снова вздрогнула, бросила на Высоцкого испуганный взгляд. И сама толком не объяснила бы — почему боится, а главное — зачем пытается предугадать, какой ответ будет сейчас «правильным», но первым порывом было именно угадать. Потом же Аня одернула себя, напоминая, что говорить нужно честно.
— Я. Вадим… Он напомнил, что дом мы должны освободить до завтра и… — хотела сказать «ушел», но голос не вовремя снова решил «сорваться».
— Ясно. Дальше что?
И пусть Аня считала, что на уходе гостей можно ставить точку, Корней вновь удивил. Задал вопрос, бросил мимолетный взгляд на девушку, потом снова на дорогу.
— Дальше… Приехала скорая. Бабушку госпитализировали. Я… Была в больнице. Врач сказал, что домой пока нельзя. И это хорошо, наверное. Потому что… Куда теперь домой?
Наверняка этот вопрос звучал для Высоцкого глупо. Наверняка ему дела не было до того, что они лишились сегодня дома. Наверняка… У его сегодняшнего очередного акта благотворительности есть какое-то сухое, рациональное, возможно даже неприглядное объяснение, да и будет он не долгоиграющим, но Аня все равно не сдержалась — задала его.
Корней ответил не сразу. Ощущал девичий взгляд, понимал, что она очевидно ждет реакции, но около минуты продолжал смотреть перед собой, не спеша с ответом.
Рассказ Ани «обогатил» полученное из разговора с Вадимом представление о том, как прошел этот день. Оснований не верить девочке у Корнея не было. Да и все, что она описала, казалось вполне достоверным.
— У вас будет достаточно времени, чтобы съехать по-человечески.
Корней сказал, не оглянувшись, но все равно уловил, что девочка будто облегченно вздыхает, опускает взгляд и произносит тихое: «спасибо».
— Но съехать все равно придется. Дом уже не ваш. — А когда слышит реплику вдогонку, просто кивает, смиряясь с неизбежностью. — И, отвечая на твой вопрос, нет. Произошедшее сегодня я не согласовывал. Я согласовал, что если во время моего отсутствия вы вдруг решите начать подготовку к сделке, этим займется Вадим. Ее условия меняться не должны были. Мне показалось, что вы с Вадимом поладили.
В качестве благодарности за искренность Ланцовой, Корней решил отплатить той же монетой. Это вряд ли выглядело, как признание своей вины в случившемся, но девочке это сейчас и не требовалось. Она не выглядела ни воинственной, ни даже злой. Растерянной, испуганной, запутавшейся. Лишенной всяких сил.
Снова опустила взгляд, долго смотрела на руки, потом снова на него…
— После того, как я пришла к вам в офис на разговор, внизу встретила Вадима. Он позвал меня на кофе и… Поговорить о доме…
Аня сделала паузу, снова глянула на профиль Высоцкого, следом — на свои руки. Теперь ей было очевидно, какую огромную глупость она совершила, не рассказав обо всем Корнею Владимировичу сразу. Насколько неправильно было злиться на него за снисходительность и в качестве мести за такое отношение оставлять право лучше рассматривать своего подчиненного ему на откуп.
Это слишком дорого стоило. В первую очередь — для нее.
— Он… Он сказал, что у него есть схема, которая поможет нам сохранить дом, а вас… Подставить.
Аня сказала на выдохе, пока не передумала и не испугалась. Снова бросила короткий взгляд на мужской профиль, выглядевший по-прежнему спокойно-равнодушно. Точно так же, как всю поездку. Что бы она ни говорила, как бы ни запиналась, Высоцкий не выдал ни тоном, ни взглядом, ни жестом, что его хоть сколько-то цепляет ее рассказ. И что у него на уме при этом — попробуй пойми. Хотя Аня уже и не пыталась. Просто делала, что сейчас считала правильным — говорила честно. И ничего не ждала. Даже останови он машину, выбрось ее вон вместе с той самой сумкой, это уже не смогло бы ее удивить, испугать или расстроить. Сейчас казалось, что она перешла какую-то черту, за которой все воспринимается куда легче. Любая дичь.
— И что за схема? — Корней спросил, продолжая следить за дорогой.
— Я не знаю. Я взяла время, чтобы подумать. А он не озвучил сразу.
— Что надумала в конце концов? — вопрос не звучал, как издевка, но Аня все равно поежилась, чувствуя себя предательницей. Пусть постороннего человека, но…
— Я сказала, что не буду участвовать. И… Мы тогда решили, что продадим дом. Согласимся на ваши условия. Мы надеялись, что вы вернетесь и мы сделаем все так, как договаривались.
— Почему мне сразу не сказала, что Вадим мутит?
— Потому что… Вы вели себя слишком самоуверенно. Я хотела… Вас проучить…
Выдавить из себя правду было очень сложно. Пожалуй, впервые в жизни так сложно. На сей раз Аня ни за что не подняла бы взгляд, чтобы увидеть, какую ее слова вызвали реакцию. Но шумный выдох, который услышала, был и без того достаточно красноречив, чтобы понять — ничего хорошего о ее методе «проучить» Корней не думает.
— Простите, — Аня шепнула вдогонку, и почти сразу пожалела. Прекрасно знала, что Корней ответит (или просто подумает)… Ему сто лет не нужно ее «простите». Глупости нужно либо не делать, либо… Молча нести за них ответственность. Самостоятельно.
Она же оказалась неспособна ни на один из вариантов.
— Проучила. Молодец.
И поделом получила щелчок по носу. Произнесенный привычно спокойно, даже безразлично.
— Простите… — Ане только и оставалось, что вторично извиниться. Высоцкий же отреагировал не так, как она ожидала. Отвлекся от дороги, посмотрел на нее. Потратил на это несколько секунд. Так, что сомнений не осталось — это не мимолетный взгляд, он ее изучает, а то и ждет, когда она посмотрит в ответ.
— Вы должны были обсудить продажу дома с твоей матерью. Вы должны были не тянуть с решением до моего отъезда. Вы должны были дозвониться до меня, раз случилось так, как случилось. Вы должны были отказаться подписывать документы, пока я не выйду на связь. Лично ты должна была не строить из себя самую умную, а обо всем рассказать бабушке. Я почему-то уверен, что ты ей о предложении Вадима не сказала.
— Не сказала…
Дальше вполне мог последовать «контрольный в голову» от Высоцкого. Что-то похожее на: «ну и кто тебе виноват, девочка?», на который Ане нечего было бы ответить, но он смолчал. Снова салон обволокла тишина, Аня обняла плечи руками, как ранее на крыльце, Корней уже не спрашивал — холодно или нет — просто повысил температуру. Они проехали через центр, свернули на набережную…
