Что это значило, было понятно без слов, но Ане каждый раз приходилось мотать головой, отгоняя настойчивые образы.
А она ведь… Как последняя дура…
И образы заменялись, но не пустотой, как хотелось бы, а другими — почти такими же болезненными. Воспоминаниями о том, как бежала навстречу, как радовалась своей находке с пирожными, как…
Как была наивна. Как была глупа. Как высоко взлетела со своими идиотскими мечтами. И как больно грохнулась. Будто ударившись разом всем телом. И разбив душу всмятку.
Душу, совершенно не нужную тому человеку, в которого она так безнадежно, так больно и печально влюблена.
Который… Который поэтому не настоял на том, чтобы подвести. У которого, как оказалось, были куда более важные… И приятные планы.
* * *
С приближением ночи, на улице становилось все холодней. Особенно сидевшей на лавке без движения девушке. Но все, на что хватило сил — это обнять себя руками, продолжая смотреть перед собой…
Можно было зайти в какое-то кафе, заказать там какао и просто дождаться, пока Высоцкий сам все поймет, ведь… Еще одним поводам для приступа отчаянного стыда стало то, что Аня осознала далеко не сразу — она оставила в квартире «следы». А значит, сделать вид, что ее там вовсе не было, уже не получится. Промелькнула шальная мысль точно так же незаметно вернуться, забрать вещи и смыться, но девушка отказалась от нее тут же — даже заткнув уши и зажмурившись, все равно ведь будет знать, что происходит за полузакрытой дверью… Все равно будет гадко… Все равно только хуже… Лучше стыд встречи "после", чем еще раз пережить то ужасное "до".
И от идеи с кафе тоже отказалась. Там были бы люди. Там ее заторможенность наверняка бросилась бы кому-то в глаза. Могли подойти, спросить, что случилось. А ей-то нечего ответить. Ведь на самом деле не случилось ничего. Просто одна чудачка не смогла справиться с природной мечтательностью и получила за это хороший удар наотмашь. И в этом никто не виноват. Только она…
Когда в куртке зажужжал телефон, Аня задрожала. Не вздрогнула от испуга, а именно задрожала, ведь прекрасно знала, что звонить может один единственный человек. И что значит его звонок тоже знала прекрасно.
Достала мобильный из кармана, несколько бесконечных секунд смотрела на надпись «Корней Высоцкий»… Самой казалось, что ни на что не надеялась, ко всему была готова, а стоило поднести телефон к уху, произнести тихое «алло» и услышать его ответное «привет», стало еще гаже. И откуда-то взялись моментально подступившие к глазам слезы. Пришлось срочно запрокидывать голову и часто моргать, выдавливая из себя тихое:
— З-здравствуйте…
Он продолжил не сразу, а Аня понятия не имела, что сказать. Да и стоит ли… Готовилась к худшему — сообщению, что ее вещи собраны и ждут на лестничной клетке… И идти она с ними может на все четыре стороны, раз не в состоянии понять, что без предварительного одобрения в квартиру соваться не стоило бы. Хотя настолько ли это «худшее» — уже и сама сомневалась.
— Ты далеко? — Высоцкий спросил, Аня провела пальцами свободной руки по коже под глазом, не давая позорной слезе скатиться. Опустила голову, глядя виновато на колени…
— Я… Во дворе сижу… — произнесла с паузой. Очень хотела бы, чтобы звучало хотя бы спокойно, но понятия не имела, так ли это…
— Поднимайся… — а когда услышала следующее слово, снова застыла, автоматически выравниваясь, глядя перед собой.
В голове крутился вопрос, который она ни за что в жизни не задала бы. «Поднимайся, чтобы что?». Меньше всего ей хотелось сейчас видеть Высоцкого. Тем более… Там ведь, наверное, эта женщина…
И если раньше мысли о побеге казались глупыми, то в тот момент обрели смысл. И разом в голове масса идей. Напроситься с ночевкой к Тане, вернуться в санаторий к бабушке, продолжить бродить бесцельно по комплексу или городу…
Но собрав волю в кулак, Аня откинула их разом. Потому что ожидание расправы — хуже самой расправы. И за поступки нужно платить. Тем более, что вернуться в квартиру придется, как бы ни хотелось этого избежать, ведь других вариантов у нее сейчас нет.
— Хорошо, — пытаясь подавить тяжелый вздох, Аня ответила совсем шепотом. Ждала ли еще что-то от Высоцкого — не знала, но самой добавить было нечего.
В трубке воцарила тишина.
И в этот же миг дверь подъезда открылась, выпуская на улицу женщину.
Красивую, будто бы знакомую… В платье, ткань которого сейчас Аня пощупать не смогла бы при всем желании, но пальцы явно помнили ее текстуру… И пуговки…
Видимо, Аня смотрела слишком пристально, потому что, успев пройти полпути до проезжей части, женщина обернулась, поймала взгляд, застыла на несколько мгновений, окидывая Аню ответным — равнодушным. От конверсов до макушки и обратно. Дважды. Задержалась на лице…
После чего так же неожиданно отвернулась, завершила путь до ожидавшего ее такси, нырнула внутрь.
А Аня вздрогнула от негромкого:
— Извини, — которое донеслось из трубки так не вовремя. Сделав по-особенному больно.
* * *
Дверь была не заперта. Корней оставил ее открытой специально.
Аня заходила, как он и ожидал, опустив взгляд.
— Здравствуйте, извините еще раз, я…
Бубнила под нос, явно обращаясь к полу или его стопам, потому что смотрела туда. Присела, наверняка неосознанно прижимаясь спиной к двери, как бы «прикрывая тылы», схватилась за оставленную сумку, поднялась, тут же пытаясь обойти, все так же стараясь не поворачиваться к "врагу" спиной…
И, наверное, стоило бы разрешить ей сделать это, но Корней придержал за локоть, тормозя на полпути.
Свое получил — девочка посмотрела в глаза. Сначала испуганно, потом будто даже скривилась, как от зубной боли, потом снова уставилась на босые ноги.
— Это моя вина. Я не увидел твое сообщение. Хотя должен был. Прости.
Произнес, откровенно безнадежно надеясь, что она воспримет. И Аня кивнула… Но наверняка просто чтобы быстрее отпустил.
— Я видела, что вы не прочли. Просто… Не подумала, что могу помешать.
— Такое не повторится.
Аня снова вскинула взгляд. Корней же свои и не отводил. Смотрел прямо и довольно напряженно. Она и так редко выдерживала такой его взгляд, а сегодня было совсем туго.
