— Это ваш дом. Вы вправе вести себя здесь так, как…
— Аня… — от обращения, произнесенного с раздражением, девушка вздрогнула. Ей даже показалось… Что теперь не хочется слышать свое имя из его уст. Тех же, которые с удовольствием целовали парой минут ранее другую женщину…
— Можно я в комнату пойду? Устала и замерзла.
Девушка перевела взгляд на свой локоть, который до сих пор надежно фиксировали мужские пальцы. Корней же продолжил смотреть в лицо — она чувствовала этот взгляд под кожей. И знала, что наверняка уловил отвращение и злость, которые промелькнули не только в мыслях.
— Ты на улице сидела?
И, пожалуй, сейчас было самое время соврать, но Аня бросила правдивое:
— Да.
— Долго? — попыталась ненавязчиво выкрутить локоть, но не смогла.
— Это неважно. Отпустите, пожалуйста.
— Это действительно не повторится. Можешь не переживать. Пока ты здесь живешь…
— Это ваш дом. Ваша… Личная жизнь. Я все понимаю. Вы не должны испытывать неудобства из-за…
На сей раз Высоцкий не перебил — просто шумно выдохнул, но это было для него довольно нетипично, будто несдержанно. Настолько, что Аня запнулась сама. Посмотрела мужчине в лицо… И действительно увидела раздражение…
— Такое… Бывает. Извините, что стала причиной неудобства.
Попыталась закончить, он дал, но выражение так и осталось будоражащим. Будто хочет сказать что-то, что точно ударит. Больно. Ее. Но сдерживается.
И на том спасибо.
Молчит, отпускает наконец-то локоть. Следит, как она тут же разворачивается, берется за ручку двери, дергает на себя.
— Коробку забыла…
Вздрагивает от тихого замечания вдогонку, замирает, считает до трех, чтобы не расплакаться из-за того, что напомнил…
— Это вам. — Потом же произносит глухо.
— Что «мне»?
— Я хотела сюрприз сделать. Эклеры купила. Вам должны понравиться. Думала, к чаю будут. Мое спасибо за стажировку…
Оказалось, мечты разительно отличаются от реальности, даже если исполнять их, четко следуя собственной инструкции.
— Спасибо.
Высоцкий поблагодарил, но не выразил ни намека на интерес к подношению. Пожалуй, этого стоило ожидать. Пожалуй, на это не стоило бы обижаться. Но с его безразличием всегда было смириться сложно, а сейчас оно и вовсе убивало. И так ведь будет всегда. Нет ни единого шанса на изменения. Только… Только самой пережить, позволить сердце отболеть… Или душе отсохнуть.
— Не за что. Вы… Проголодались, наверное…
Аня произнесла и тут же захотела прикусить язык, но стало поздно. Сама же поняла, насколько некрасиво прозвучало. Сама же покраснела. Снова глянула на Высоцкого, сожалея…
— Простите. Выбросьте, если не хотите. Я не обижусь.
Оставила его в коридоре, а сама зашла в спальню, пока не ляпнула что-то еще… Или не расплакалась, потому что оба риска были ощутимы.
Сам Корней же будто бы безучастно следил за тем, как Аня скрывается в спальне, потом еще какое-то время просто стоял, прислушиваясь к тишине, достал из кармана руку, которой ранее придерживал девичий локоть. Предательски дрожавший все это время. И уж точно не от холода.
Развернулся, подошел к коробке, открыл. Хмыкнул мысленно, потому что в реальности улыбаться совсем не хотелось.
Явно старалась… Явно хотела угодить…
И стало еще гаже. Хотя и так было слишком.
Слишком неприятно, когда повод далек от катастрофичности, если оценивать здраво.
— Сюрприз на сюрпризе. Только выбирай…
Корней сказал сам себе, вновь закрыл коробку, взял в руки, чтобы отнести к холодильнику. Ни есть не собирался, ни выбрасывать.
После же вновь уперся кулаками в столешницу, на сей раз смотря уже не на телефон, а на закрытую дверь девочки.
Понятия не имел, чем случившееся обернется для них на сей раз. Но ничего хорошего отчего-то не ждал. И это вызывало довольно ощутимую тревогу. Откровенно более сильную, чем удовольствие, которое ей предшествовало.
Глава 36
Аня стояла в углу, чуть в стороне от остальных однокурсников, толпящихся перед аудиторией, в которой через несколько минут должна была начаться лекция.
Девушка прижимала к груди тетрадь. Нижняя губа была закушена, а взгляд то и дело стрелял туда, где стоял Захар.
В группе парней, изредка что-то говоря, чаще просто смеясь над шутками окружающих…
Аня понятия не имела, делал ли молодой человек вид, или действительно не видел ее, но подойти не пытался. Причем как потихоньку начинала понимать девушка сейчас — не пытался уже довольно давно, больше недели точно… И не звонил настойчиво, и не писал… Но она так погрязла в своем — то страданиях, то мечтах, что просто-напросто не обратила на это внимание. Теперь же…
Жизнь заставила обратить.
К двери подошел преподаватель с ключом, студенты образовали проход, продолжая переговариваться, улыбаться и немного толкаться, но уже тише. Аню отнесло в одну сторону, Захара — в другую. И раньше девушка посчитала бы это хорошим знаком. Попыталась бы войти в аудиторию «в хвосте», краем глаза проследить за тем, куда сядет парень… И сесть вне зоны его досягаемости, считая «миссию» исполненной. Сегодня же…
Стоило дверям открыться, как студентов начало будто «всасывать» в аудиторию, толпа в коридоре редеть, а помещение набиваться желающими занять галерку или первую парту.
Захар был в числе тех, кто с радостью поучаствовал в дверной толкучке, даже не заходя, а вваливаясь…
Потом же понесся в конец аудитории, продолжая толкаться плечами с друзьями…
И снова не оглядывался, Аню не искал.
Но сегодня и не нужно было. Она сама, мысленно придавая ногам уверенности, делала шаг за шагом, минуя несколько десятков пока свободных, достаточно «далеких» от парня, мест, стремясь именно туда, где он плюхнулся на один из стульев, а на второй бросил свой рюкзак.
— Привет…
Раньше засек бы ее еще на подходе. Раньше первым делом бросился бы освобождать рядом место, чтобы Аня могла сесть. А сейчас даже ее тихое, не больно-то уверенное "привет" откровенно проигнорировал, продолжая с разговор с однокурсником, который занял парту рядом ближе к кафедре.
Пришлось окликать. А потом выдерживать странный взгляд — не привычно радостный, немного лукавый, а будто обиженно-сомневающийся.
— Привет… — и ответ в таком же тоне.
— У тебя занято?
Аня опустила взгляд на рюкзак, который так и лежал, явно не вызывая в Захаре желание его куда-то убирать…
— А тебе зачем? — а когда на более чем очевидный вопрос Захар ответил своим, встречным, непроизвольно сглотнула. Потому что, кажется, не показалось. Ни обида не привидилась. Ни сомнения.
