– Пойми: при отборе будут придираться к любой мелочи. И проверять поведение, привычки, и тот чертов этикет, который ты так люто ненавидишь. Ну почему ты такая? Я понимаю: тебе пришлось нелегко, ты даже жила на улице. Голодная, одинокая, вечно дрожащая. В такой ситуации любой превратится в вечно настороженного ежа, который каждый миг ощетинивается колючками. Но теперь все позади. Ты в тепле, сыта, одета, обута, даже лучше, чем многие во всех обитаемых мирах Ковра Судьбы. Тебе больше не нужно выживать! Только перейти на другой уровень, понимаешь?
– Я такая ежистая чуть замуж за олигарха не выскочила, если бы вы, ушатай вас всех, Китай, меня не выдернули в свою магическую хрень! – в моих глазах уже стояли злые слезы, которые готовы были вот-вот потечь по щекам.
– Без обид, но ты действительно думаешь, что олигарх женился бы на девушке, которая выражается, как бешеный тролль в период брачного периода?
– Как миленький женился бы! Живой бы точно не ушел!
– Вот наивная! – дракоша всплеснул лапками. – Да ты только представь себе, что он бы начал знакомить такую пассию, как ты, со своими друзьями, у которых высших образований больше, чем у тебя волос на белокурой голове. Олигархи же не идиоты! Это образованные и умные люди, пойми ты, наконец. А ты им в ответ цирковое представление со своими ужимками и ушатанными Китаями. Да его бы на смех подняли! Такого унижения тебе бы ни один мужчина не простил, тем более олигарх.
– Врешь ты все! – я бросила пилочку на кровать и сжала кулаки. – Врешь! Ничего ты не понимаешь!
– Это ты не понимаешь! Максимум, он бы сделал из тебя любимую игрушку. Такого плюшевого мишку, которого держат в прикроватной тумбочке, целуют на ночь, но при этом никому не показывают.
Это я – мишка? Я? Да кто он такой, чтобы лезть в мою жизнь?
– А ректор? – не сдавалась я. – Даже сам ректор – расдиджей мою Ибицу! – на меня запал. Ты сам видел. Ты был там, в кабинете. Может, его уже тошнит от манерных ледей с вашими мерлихлюндиями и паштетами Шепс-плюм-пимпинелла?
– Правильно, – Нистар даже лапками всплеснул от волнения. – Он поэтому и запал, что таких, как ты, никогда не видел. Если человека каждый день кормить икрой холостых русалов, грамм которой стоит столько же, сколько грамм золота, то рано или поздно он захочет дикую ягоду. Кислую и терпкую, которой питаются бедняки. Но надолго ли? Сорвет он ее с куста мимоходом, надкусит и выбросит. Один раз поест и снова вернется к привычной изысканной пище.
Я не выдержала и расплакалась, ушатай меня, Китай! Дикая ягода с куста… Пушкин хренов, раскудри его метафоры!
– Убирайся отсюда! – я швырнула в него подушкой. – Видеть тебя не хочу! Пошел вон!
– Не уйду! – он ловко перехватил подушку и снова в его голосе мне послышались какие-то чужие интонации. – Никуда от тебя не уйду!
– Тогда уйду я! – я рванула к двери, но он метнулся наперерез, прижался спиной к двери и выставил перед собой лапки.
Я пару раз стукнула его от души, с оттягом, но вдруг на меня навалились такая усталость и безнадега, что я сползла спиной по двери, уселась на ковре и зарыдала. Давно я так не плакала. Как-то скопилось все сразу, а времени пореветь со вкусом и не было. А это ведь очень полезно бывает. Дракоша тяжело вздохнул, устроился у меня на коленях, и принялся тихо гладить мое зареванное лицо.
– Пошел ты, зануда ботанская! – всхлипывала я.
– Ну куда же я пойду? Я ведь твой фамильяр! – шептал он. – Ну не плачь! Мы вместе справимся, я помогу. Вот увидишь: ты еще будешь такая счастливая, как никто другой! Обещаю!
– Видали мы таких обещальщиков, – всхлипывала я. – Тоже вон золотые горы сулят. А потом у меня внутренний козлометр зашкаливает.
– Это как? – не понял Нистрар. – Что такое козлометр?
– Это вмонтированный в мою печень прибор, замеряющий степень козлистости мужиков.
– Ну я же не такой! – дракоша мотнул головой и прижал лапки к груди.
– Вы все не такие, когда над девушкой, как самолет над аэродромом кружите. А как на посадку зашел – так козлистость и включается.
Я еще сопротивлялась, но злость уже ушла вместе со слезами. И сидя там, на ковре, где-то в глубине души я понимала, что он прав. Мне это многие говорили еще до него. Но я никого не слушала и перла напролом. Потому что эта мечта въехать на "Майбахе" в золотую жизнь держала меня на плаву, когда было страшно, больно, одиноко. Когда совсем никак и хотелось тихо сдохнуть, я представляла себе свадьбу в Куршевеле. Отнимите у меня мечту – и меня не будет! Закончится девочка Алиса. Хлоп – и нету.
– У меня не получится, – прошептала я.
– Еще как получится! – дракоша взлетел на мое плечо, прижался к щеке и обнял крыльями. – Я ведь помогу! Ты просто должна захотеть, и все.
– Ну ладно! – я размазала по щекам слезы. – Давай. Вкладывай мне в башку свой этот этикет. И прочие Марлезонские балеты. Буду я ледя.
– В том-то и дело, что все вложить не получится. Это ведь не знания о магических мирах, а твои жизненные установки. Часть я, конечно, вложу во сне, но вот я тебе тут списочек набросал, – он достал из-под крылышек свёрнутый трубочкой лист бумаги, развернул и дал мне.
Я пробежала глазами верхние строки, написанные каллиграфическим почерком. Вот ботан! Даже почерк идеальный! Я с чувством прочитала вслух:
– Ушатай меня, Китай – я поражена! Затарахти твою сказку – это невероятно! Ибица сердце перестало – я чрезвычайно взволнована! Растоптать его огнедышло – мои пожелания в адрес этого человека вряд ли будут приятными! Расдиджей мою Ибицу – о, великий Ковер Судьбы, это невероятно! Раскиндык твою распродажу – вы мне крайне неприятны!
Я изумленно уставилась на Нистара.
– Понимаю, это сложно, – невозмутимо сказал он. – Но постепенно ты справишься!
– Ты вообще когда-нибудь видел людей, которые так разговаривают?
– Я их каждый день вижу. И ты тоже. Твои подруги, например, Дейна и Акавиша. И вся академия тоже. Кроме, разве что, леприконов. Но они известные невежи. Ты ведь не хочешь быть похожей на леприкона, правда? Лично я никогда не видел людей, которые разговаривают так, как ты.
– Эх, ботан ты задрипанный, – вздохнула я. – Не видел ты нашего школьного физрука. А вместе с ним, как минимум, половину Волчедуйска!
