— Чего изволите, господа гвардейцы?
Майлз вздрогнул. Кабатчик оказался ростом выше Дирка, с едва наметившимся животиком. Его большую лысину окружал венчик соломенно-желтых волос. Он вытирал руки фартуком.
— Эля и мяса, почтенный, — распорядился Дирк, — и столик у окошка.
Кабатчик кивнул:
— Сейчас-сейчас, я вам мигом принесу по кружечке, господа стражники! — И он махнул рукой в сторону зала. — Выбирайте себе стол, какой вам больше понравится. — Затем он повернулся к кухне и крикнул:
— У нас гости, дорогуша! Приготовь мяса господам гвардейцам и их слуге!
— Сию минутку, любимый! — проворковал из кухни женский голосок. — Вот-вот подрумянится!
— Рот закрой, — посоветовал другу Гар.
— Что-что? Ой! — Дирк смутился, покраснел и отвернулся. — Извини. Просто... Уж как-то непривычно было услышать такие словечки, как «дорогуша» и «любимый», после тех скандалов на улице.
Занятыми оказались только два столика. Выбирать было из чего, но почему Гар и Дирк выбрали самый дальний столик от двери? Верно, он стоял у окна, но почему они уселись не лицом к стене? Мало того: усевшись, они продолжали разговаривать как ни в чем не бывало — вроде бы и не задумывались над тем, что делают. Вот уж поистине странно!
Вскоре появился кабатчик с подносом, на котором стояли три кружки.
— Ваш эль, господа стражники! Прошу прощения, сварен давненько, но окружной магистрат не прислал мне пока свежего ячменя и хмеля. Урожай, оно конечно, в прошлом году был плоховатый, но писарь магистратов говорит, что, того и гляди, подошлют и ячменя и хмеля, прямо на днях. А насчет мяса — это женушка моя сию минуточку...
— Ваше мясо, господа стражники! Посторонись, муженек!
Кабатчик поспешно отошел в сторону, взял с подноса, который держала жена, тарелки, и расставил их на столе. Обернувшись, он чмокнул супругу в щеку, развернулся и поспешил к двери — в кабачок вошли еще двое посетителей. Дирк изумленно вытаращил глаза, а Гар сказал:
— Вы, похоже, счастливы в супружестве, почтенная?
— Это верно, господин, — слегка зардевшись, отвечала пухлая кабатчица, весьма недурная собой, невзирая на возраст — ей явно было за сорок. — Мы уж двадцать семь годков как женаты, и все это время он был мне хорошим мужем, спасибо судьбе, что так распорядилась.
— Наверное, вы просто хорошая пара. Вы, видно, его тоже любите.
— А как же мне его не любить, когда он такой нежный и пылкий? — смущенно потупилась кабатчица.
— Не много мне встречалось супружеских пар, чтобы были так счастливы, как вы, — заметил Дирк. — А если совсем честно — ни одной.
— Странно... — покачала головой кабатчица. — Мы ведь люди простые совсем. Правда, как послушаю, как другие маются, понимаю, как нам повезло.
— И как же это у вас вышло? — полюбопытствовал Гар. Жена кабатчика пожала плечами.
— Да просто старались мы во всем друг дружке угождать, добрый господин, только это было и нетрудно вовсе. Мне повезло: я полюбила мужчину, которого для меня выбрал шериф, да еще и в том повезло, что и он меня полюбил.
— А может, и шериф знал про это, и потому сделал такой правильный выбор? — предположил Дирк.
— Нет, такого быть не могло. Мы нашего шерифа не так-то уж и часто видим, только по праздникам. Он нас осматривает в семь лет, а потом — в четырнадцать, чтобы удостовериться, значит, что мы здоровы, что не голодаем, а писарь шерифов все в своих книгах помечает. А тот шериф, что нам повелел жениться, уж четвертый по счету был на нашей памяти.
Дирк поежился. «Чему он дивится? — подумал Майлз. — Неужели он не знает про эти обряды?» Таков был закон.
— Но все равно знает все-все про всякого, кто у него в округе живет, — продолжала кабатчица. — И нас он друг за друга правильно выдал, спасибо ему, а уж нам-то как повезло! А вот я вам еще хлебца принесла, господа стражники. Кушайте на здоровье.
— Спасибо, — поблагодарил женщину Гар и взял из ее рук каравай черного хлеба.
— О, я ведь так люблю смотреть, когда кому нравится моя стряпня! — призналась кабатчица. — Если что еще надо будет — позовите.
Она развернулась и ушла в кухню.
— Вот два очень удачливых человека, — задумчиво проговорил Гар, провожая женщину взглядом.
— И ты считаешь, что тут дело всего-навсего в удаче? — прищурился Дирк. — Но наверняка дело может быть и в прозорливости шерифа, и в дотошном ведении записей.
— Но почему же тогда столь многие несчастны в супружестве? — Гар устремил взгляд на стол и пожал плечами. — Сеть вероятности порой приносит со дна затонувшее сокровище. И если некоторые браки совершенно несчастны, на их долю приходится ровно столько же заключенных на небесах.
— Но большая часть браков представляет собой различной концентрации смеси плохого с хорошим? Да, пожалуй, что так, — согласился Дирк. — Надеюсь, мне повезет, и я заполучу ту смесь, в которой хорошего будет побольше. — Его лицо неожиданно помрачнело. — По-другому я жениться не собираюсь.
— А ведь это ты сказал, что мы можем только гадать на этот счет! — печально улыбнувшись, проговорил Гар. Дирк пожал плечами.
— Знаешь, когда двое по уши влюблены, начинается всегда волшебно, но только тогда, когда и он и она честны друг с другом до конца.
— И даже тогда это рискованная игра, — возразил Гар.
— Знаю, но по крайней мере козырей больше. Нет, ни на что иное, кроме как взаимная влюбленность по уши, я не согласен.
Майлз во все уши слушал их разговор и решил, что Дирк никогда в жизни не женится, но мысль о том, что кто-то способен рассуждать о том, что может сам выбрать себе супругу, пугала Майлза. Неужели он странствует с парочкой умалишенных?
— Итак, их счастливый брак — всего-навсего везение, — подытожил Гар.
— Ты не совсем прав. Тут не обошлось без обоюдных стараний, — поправил друга Дирк. — Ты же слышал ее рассказ: они оба изо всех сил старались угодить друг дружке.
— Они — добрые люди, — смущенно пробормотал Майлз, сам напугавшись того, что дерзнул вмешаться в беседу. Дирк кивнул:
— Да. Бывает, это помогает. И все же больше тут удачи — или милости провидения.
Гар нахмурился. Взгляд его неожиданно стал острым.
— Послушай, а ведь о провидении ни он, ни она и словом не обмолвились, верно? Ни о святых, ни о Боге...
Майлз гадал — что значат эти незнакомые ему слова.
— Нет... — задумчиво протянул Дирк. — Вот ты сказал об этом, и я вспомнил, что мы здесь пока не видели ничего, хотя бы отдаленно напоминающего церковь. — Он обернулся к Майлзу. — Не видели, верно?
Майлз, не мигая, уставился на него.
— А что такое «церковь»? — растерянно спросил он.
