Гар вытащил из кармана куртки медальон, поднес его к губам и произнес:
— Взлетай, Геркаймер. Жди нас на орбите.
— Слушаюсь, Гар, — послышался из медальона ответ, и огромный золотистый диск медленно всплыл над лужайкой и, поднявшись в ночное небо, затерялся меж звезд. Однако из медальона послышалось:
— Я постараюсь наблюдать за вами, как только будет такая возможность.
— Да. Пожалуйста, непременно наблюдай, — сказал Гар. — В конце концов, кто знает — вдруг я коммуникатор потеряю.
— Ясно, Магнус. Удачи.
— Спасибо, Геркаймер. Отдыхай в меру сил. — С этими словами Гар убрал медальон в карман, не став ругать компьютер за то, что тот, прощаясь с ним, назвал его именем, данным ему при рождении, а не рабочим псевдонимом. Затем он повернулся к лесу.
— Коммуникатор потеряешь? — хмыкнул Дирк. — И какая тебе разница? Ты ведь родился с коммуникатором!
— Это верно, но так муторно транслировать мысли на сверхвысокой частоте, — негромко проговорил Гар. — Как думаешь, Дирк, найдем ли мы дорогу?
— Вон тропинка. Наверное, по ней можно выйти на дорогу, — указал Дирк. — Не думаешь же ты, что нам стоило приземлиться средь бела дня?
— Да нет, не стоило, конечно, если бы только нам дозарезу не захотелось сразу же привлечь к себе внимание народных масс.
— Нет, вот этого не надо. — Дирк театрально вздохнул и спросил друга:
— А зачем мы вообще этим занимаемся, Гар? Почему мы только и делаем, что выискиваем планеты, где правители угнетают народ, чтобы потом вмешаться и освободить несчастных от ига? Нам-то какое дело?
— У меня для этого есть вполне веская причина, — несколько самодовольно отозвался Гар. — Я, в конце концов, аристократ, а меланхолия — профессиональная болезнь аристократов. Вот я с ней и воюю. А ты?
— Я? — Дирк поднял голову и задумчиво уставился в небо. — Я в ссылке. Кому об этом знать, как не тебе? Ты явился на мою родную планету и завербовал меня в революционеры!
— Да, но в ссылку ты отправился добровольно, — уточнил Гар.
— От добровольца слышу, — огрызнулся Дирк. — Хотя... ты этого и не отрицаешь. Я родился рабом, это тебе известно, а когда другие беглые рабы помогли мне скрыться, меня пристроили в космическую грузовую компанию, и дальше я жил той же жизнью, что и мои напарники. Мотались по космосу от планеты к планете, освобождали таких же рабов, каким я сам когда-то был. Но потом я получил кое-какое образование, вписался в современный мир и потерял связь с теми людьми, среди которых родился, и связь с родиной тоже потерял. — Он пристально посмотрел на Гара. — Теперь мне надо найти новую родину. Найти женщину, которая полюбила бы меня, а такую женщину найти нелегко — чтобы она была простолюдинкой, но при этом культурной и образованной.
Гар кивнул и ответил товарищу взглядом, полным сочувствия:
— Но что для тебя важнее, Дирк? Родина или женщина?
— Наверное, в итоге это одно и то же. А для тебя?
— Для меня? — Гар пожал плечами и отвернулся. Он, похоже, занервничал, хотя они ушли от места посадки совсем недалеко. — Дом-то у меня есть, но мне там нечего делать. А тернистый путь моих отношений с женщинами показал мне, что та из них, что полюбит меня, еще не родилась на свет. И потом... я принужден всю жизнь жить в тени отцовской славы.
— Но не думаешь же ты, что найдешь для себя новый дом? — тихо спросил Дирк.
— Не думаю, — покачал головой Гар, обернулся и встретился взглядом с Дирком. — Не думаю, что обрету дом, не надеюсь, что встречу женщину, которая была бы достаточно мягкой для того, чтобы поверить мне, но при этом — достаточно сильной для того, чтобы меня не бояться. Но у человека должна быть какая-то цель в жизни, Дирк, и если я не в состоянии обрести любовь и вырастить собственных детей, я по крайней мере могу употребить отпущенные мне дни на то, чтобы освобождать рабов, на то, чтобы подарить им шанс найти любовь и жить счастливо.
— Вполне достойная цель в жизни, не хуже любой другой, — сказал Дирк. — Пожалуй, о лучшей я и не слыхал. — Он усмехнулся. — В общем, мы с тобой вроде парней, что торчат на углу городской улицы и убивают время в ожидании смазливых девчонок, что пройдут мимо.
— Типа того, — кивнул Гар и против воли улыбнулся. Оптимизм Дирка был заразителен. — Но пока мы помогаем другим людям, время мы не убиваем.
— Только спасибо нам никто не скажет.
— Верно, это мы на своей шкуре познали. Но нам ведь нет дела до благодарности, ни к чему она нам. Верно?
— Совершенно ни к чему, — согласился Дирк. — Наверное, самое главное для нас — это чувствовать, что мы не зря время потратили.
* * *
Тяжело дыша, Майлз шагал вдоль реки от брода. Он старался не сходить с каменистого берега. Пусть собаки учуют след, но следов никто не разглядит. Гончим придется долго плестись и вынюхивать, потому что он почти целую милю либо плыл по реке, либо переходил ее вброд.
Но теперь он страшно устал. Все тело ныло от слабости, ноги, казалось, налились свинцом, и Майлз с трудом переставлял их. Голова жутко болела, то и дело кружилась. Он бежал трусцой всю ночь, а потом весь день то плыл, то переходил броды, то шел по каменистому берегу... Между тем погони он не слышал. То ли в деревне его отсутствие осталось незамеченным — быть может, каждый посчитал, что он находится в другой компании, — то ли лесничие проявили неслыханное милосердие и употребили на его поиски гораздо больше времени, чем требовалось. До Майлза доходили слухи, что время от времени лесничие ведут себя именно так, если считают, что дело беглеца правое... а двоюродный брат Салины был лесничим. Однако рано или поздно они все-таки увлекутся погоней и, как бы ни сочувствовали Майлзу, начнут охотиться за ним на совесть.
Не исключено, что уже охотятся.
Но он настолько изнемог, что ему казалось — больше он не в силах ступить ни шага. Измученный разум твердил: ты должен хоть немного поспать, иначе больше не сможешь бежать, упадешь, где стоишь, без чувств, а потом тебя разыщут собаки.
И когда Майлз увидел на высоком берегу стог соломы, он ощутил несказанную радость. Ноги сами вынесли его на поле.
Майлз разрыл колючую солому и залез внутрь стога. Перед тем как забыться спасительным сном, он из последних сил забросал горстями соломы дыру.
* * *
Гар и Дирк шагали по широкой дороге, вдоль которой росли толстые старые деревья, отбрасывавшие густую тень. Проезжие попадались редко, но безлюдной дорогу назвать было нельзя. В ту же сторону, куда шагали друзья, направлялись еще трое: в сотне шагов позади них громыхала груженая телега. На ней сидела женщина, а рядом, присматривая за упряжкой волов, шагал мужчина. А в сотне шагов впереди вышагивал одинокий путник с посохом и мешком за спиной. Оба мужчины были одеты примерно одинаково — штаны, сапоги с отворотами и толстовки, подпоясанные ремнями. На женщине была длинная темно-синяя юбка и светло-голубая блузка, поверх которой была наброшена черная шаль.
