Догадливо ухмыльнувшись, одной рукой он перехватил ее запястье и положил себе на грудь, другой — ухватил под коленом, отвел его и продолжил дорожку из поцелуев по внутренней поверхности бедра, приближаясь к заветному местечку.
Ульяна с силой попыталась сжать бедра, но он не дал: властно обхватил ноги, раздвинул их и потянул ее на себя.
«Почему они все уверены, что их месячные — проблема?»— мысленно усмехнулся Кирилл и, не собираясь останавливаться, прошептал ей на ухо:
— Поверь мне, это не то, о чем ты должна беспокоиться сейчас…
Ульяна затихла, а Барховский поймал ее руки, завел их над головой, и с хриплым стоном припал к ее губам.
Как он хотел эти губы. Как ему не хватало ее все эти дни…
«Я буду трахать тебя, пока ты не станешь умолять остановиться… — яростно срывая поцелуи, думал Кирилл, а внутри разгоралась такая жажда, что опаляла внутренности, заставляя кровь быстрее бежать по венам, вспарывая их адреналином. — Пока сам не упаду без сил… Это моя ночь… Я долго ждал тебя в свою постель… И я получу от тебя все… сегодня…»
И Ульяна не могла сопротивляться сокрушительному напору Барховского. Сердце вырывалось из груди навстречу ему. От его глубокого поцелуя закружилась голова, мысли стали плавиться от жарких волн, окатывающих тело. Кожа под майкой вспотела, между ног стало горячо, Ульяне показалось, что она уже промокла насквозь. Но она перестала сознавать что-либо еще, кроме острого желания принадлежать единственному мужчине на свете, который сейчас желал именно ее.
Кирилл и сам взмок от возбуждения. Он отстранился от женщины всего на мгновение, быстро скинул с себя халат, чтобы ощутить ее всей кожей, и снова придвинулся к ней в жадных поцелуях, спуская их к такой соблазнительной груди.
Ульяна с неистовым восторгом запустила пальцы в его волосы и прижала голову к себе. Нежную кожу шеи сразу запекло от колючих щек и подбородка Барховского, но от этого все ощущения только обострились.
«Боже… какое-то сумасшествие!»— застонало внутри нее, и руки поползли к его плечам, спине, чтобы ощутить тепло его сильного, бугрившегося мускулами тела.
Его кожа была влажной и обжигала пальцы, и Ульяна наслаждалась этими ощущениями, и выгибалась навстречу его ненасытным губам.
Кирилл приподнялся на колени между ног Ульяны, взялся за край ее майки и с нетерпением потянул верх. Ее груди колыхнулись, вызвав у него непреодолимое желание сжать их в ладонях, ощутить их упругость и полноту. Большими пальцами он обвел нежные соски, дразня их, пока те не превратились в крохотные твердые горошины. Приоткрыв рот, недотрога тяжело задышала, и только крепче сжала пальцы на его коже, почти впиваясь ногтями.
Кирилл приник к вершинке груди ртом, и Ульяна задрожала, охнув от неожиданности и восторга. Он ущипнул другой сосок, не больно, но чувствительно, и ее ногти с силой врезались в его крепкие плечи.
«И я оставлю на тебе след!»— зашипел он и прикусил нежный сосок зубами так, что Ульяна громко вскрикнула, обвила его торс икрами, обхватила за шею и страстно потянулась к нему.
— Боже, как я хочу тебя… — вырвалось у нее, а в ответ она услышала беззвучный смех вперемешку с воспаленным дыханием страсти. Тогда Ульяна схватила мужчину за волосы на макушке и, притянув к себе, укусила за губу, а затем впилась в его рот, словно намекая не тянуть время, требуя освободить ее от разрывающего на части желания.
Но когда его пальцы коснулись края ее трусиков, Ульяна смутилась и напряженно прижалась к нему всем телом. А он, как почувствовал, начал целовать ее так горячо и яростно до тех пор, пока оба не стали задыхаться от нехватки воздуха, пока она не перестала понимать, что все не важно, — значимо только их взаимное притяжение. А потом Кирилл оторвался от ее губ, вперился знойным взглядом в ее лицо, впитывая каждую его черточку, и выдохнул:
— Ты же не думаешь, что меня это остановит?
Она лишь облизнула истерзанные губы и прикрыла веки, восстанавливая сбившееся дыхание.
Недотрога все же смутилась, когда он начал снимать с нее трусики, приподнялась и начала цепляться за его руку, но Кирилл снова укусил ее за сосок и одним только взглядом приказал не мешать. Она вздрогнула, зажмурилась и упала на спину, смиренно ожидая безумно страстной и сладко-постыдной участи.
Но Кирилл отстранился, чуть потянулся в сторону и, приподняв Ульяну за бедра, подложил под ее ягодицы подушку. А нависнув над ней, едва слышно прошептал:
— Смотри мне в глаза…
И потом, пока он мучительно медленно снимал с нее оставшееся белье, устраивался между ее ног, одной рукой поглаживая напряженный член, она старалась не отвести от него глаз. И это настолько же вызывало в ней сильное смущение, как и пробуждало острое желание подчиниться власти мужчины. И в этом подчинении было скрыто столько удовольствия и безотчетной радости, что Ульяну оглушило от гула крови в ушах: сердце захлебывалось от необузданной страсти к этому мужчине.
Кирилл едва сдерживал дикую жажду обладать недотрогой, наполнить ее собой, хотел, чтобы она изнывала, мучилась, жалела, что не дает ему согласия быть полностью его. Глядя в глаза, ловя каждый вздох Ульяны, он провел двумя пальцами по ее влажным складкам, чувствуя, как она истекает соками. Ее ноги раздвинулись еще шире, мышцы трепетали под жаром его рук. И хотя он знал, как горячо она хочет его, все же не торопился: ленивыми и легкими движениями ласкал ее складки, завладел ее клитором и ловил ее судорожные вздохи наслаждения и смущения.
— Пожалуйста… — облизав губы, выдохнула она и сжала его ягодицу пальцами.
И это смело терпение Кирилла. Он притянул ее к себе за бедра и, не сдерживаясь, с грудным рыком вошел в нее изнывающим членом, растягивая, наполняя ее мокрую горячую плоть.
Ульяна застонала и прогнулась ему навстречу. Острота чувств была на пределе. Барховский смотрел на нее, как на самую желанную женщину в мире, растворялся в ней, и не было вокруг больше никого и ничего. Воспаленное дыхание, сплетение их тел, трение его горячих упругих мускулов о нее, его скольжение в ней — медленное, невыносимое, казалось, она задохнется от переизбытка нежности и страсти, но он вдыхал в нее новые силы глубоким поцелуем, горячим дыханием и хриплым стоном.
Даже когда она оплела его ягодицы икрами, открываясь ему полностью, он продолжил медленными тягучими движениями двигаться внутрь нее, продолжая смотреть на нее и взглядом требовать не прятать глаза. Какое это было блаженство — ощущать ее живую плоть без презерватива. Именно так он хотел ее, как в первый раз у нее дома. И с новым толчком в нее его накрыло то же безотчетное чувство. Невыразимое удовольствие волнами прокатывалось по телу, сковывая мышцы, заряжая их, подвигая к полной разрядке и освобождению застоявшейся мужской энергии. Но он задерживал дыхание и замедлялся, чтобы продлить это невыносимое и вместе с тем такое блаженное чувство обладания тем, что ему казалось давно недоступным и недостижимым. Он нуждался в этом — в странном чувстве полного проникновения и доверия в момент соития, когда от него ждали только его самого и ничего более не стояло между ним и женщиной. Наслаждаясь ощущениями и полной свободой, Кирилл откинул голову назад и закрыл глаза.
