Вспомнив, что ей надо в ванную, Ульяна осторожно выбралась из-под руки Барховского и, взяв свою сумку, на цыпочках вышла.
Закутавшись в полотенце после душа, Ульяна подошла к зеркалу, а увидев свое лицо, замерла.
«Быть его женщиной, это значит, просыпаться вот такой… Ну, и что ты думаешь по этому поводу, Улей? — счастливо улыбалась она, рисуя подушечками пальцев по румяным щекам. Давно у нее так не искрился взгляд и не было такого всепоглощающего ощущения счастья. Она поняла, что больше не хочет сопротивляться своим мыслям о связи с Барховским. Будущее не предопределено, люди будут осуждать всегда, а такое счастье мимолетно, и грешно было отказываться от него. — Может, так и нужно жить — не отвлекаясь на глупости? Просто принять то, что происходит, наслаждаться этим временем, сколько бы оно ни продлилось… Ведь с кем-то же случаются такие вещи, почему не со мной? Почему это не может быть моей историей? Я хочу быть с ним. Не скажу ему об этом, но больше не стану отказывать и сопротивляться. Если что, просто устранюсь, ведь ничего и не обещала…»
Ульяна со стыдом понимала, что малодушничает, но иначе чувствовала себя беззащитной, а такое поведение посчитала допустимым лицемерием, чтобы сберечь гордость.
Она вышла из ванной, надела майку и тихонько легла рядом с Барховским: он все еще спал, и ей не хотелось его будить. Ульяна прижалась губами к его плечу и затихла, впитывая секунды умиротворения, и молила время остановиться. И сама заснула.
Вынырнув из дремы, Кирилл открыл глаза и еще некоторое время разглядывал спящую рядом женщину. Пересилив желание остаться в постели, он осторожно отодвинулся и поднялся, чтобы ополоснуться. А когда он вернулся, Ульяна лежала в той же позе и все еще спала.
Но ему уже не терпелось разбудить ее. Захотелось видеть ее глаза: в утреннем свете их цвет был глубоким, особенным. И ему понравилось, как она упоенно смотрела на него сегодня. Он склонился над ней и мягко прочертил подушечкой пальца по линии ее губ.
Ульяна распахнула глаза и посмотрела на него так, что на секунду его сердце замерло, а потом выплеснуло новую порцию адреналина. Он хитро прищурился, обхватил ее за ягодицы и ловко перевернулся вместе с ней на спину так, что она оказалась полностью на нем.
Пискнув от неожиданности, Ульяна оперлась ладонями на его мощную грудь и приподнялась. И ее взгляд сразу же приковала графитовая татуировка на его правом плече, переходящая на грудь. Вчера в потемках она ее не разглядела, да и сегодня была на седьмом небе…
Ульяна задержала дыхание в искреннем восхищении. И Кирилл замер, позволяя ей удовлетворить любопытство, гадая, как недотрога оценит рисунок.
— Никогда не видела такую, — нежно коснулась Ульяна узора на плече мужчины и пальцем обвела его по всей длине до самого локтя.
— Это кельтский орнамент.
— Что он обозначает?
— Нет начала, нет конца… Карта жизни со всеми ее зигзагами и петлями, — задумчиво ответил Кирилл.
— Похожа на лабиринт… Тебе очень идет…
Мельком взглянув на Барховского, Ульяна смущенно приподнялась на вытянутой руке и сдвинулась вниз, уже на груди продолжая обводить пальцем загадочный узор, уходящий к низу живота. А когда она заменила пальцы губами, Кирилл не сдержал судорожный вздох.
Все женщины, с которыми он спал, обожали его татуировку, расцеловывали ее, водили пальцами, но губы Ульяны на ней вызвали в нем бурю, грозящую затопить разум. Внутренняя дрожь следовала за каждым ее невесомым прикосновением языка. А легкие покусывания пробуждали новую жажду обладать этой женщиной целиком и полностью, чтобы снова ощутить то абсолютное единение, что накрывало его с головой.
Когда ее губы медленно спустились к его пупку, уже жадно впиваясь в кожу, Кирилл закусил нижнюю губу в полуулыбке и замер, предчувствуя, что ее любопытство может привести к неожиданному открытию и пикантному удовольствию обоих.
Татуировка уходила к бедрам, и Ульяне пришлось опуститься еще ниже. Но каково было ее удивление, когда она увидела, что кельтские завитки касались основания члена и словно обвивали его… А идеальная эпиляция позволила рассмотреть все в деталях.
Она впервые видела Барховского полностью обнаженным. У него было красивое по-настоящему мужское тело. И те самые кубики на прессе, о которых она догадывалась еще при первой встрече с ним, немного волос на теле, чистая ровная кожа и необыкновенно привлекательный член. Не так уж много их было в ее распоряжении, но этот был совершенством. На ум пришли слова библиографов о Джакомо Казанове, который ценил женщин по красоте их вагины, и теперь она прекрасно понимала его страсть. Она бы выбрала Барховского только за одно его тело.
«Да-а, ты хотела его с первого взгляда…»— признала Ульяна и провела пальцем по всей длине ствола. Заметив, как нарастает напряжение в члене, как тот пульсирует, Ульяна невольно сглотнула и снова посмотрела на Барховского.
В его глазах плясал огонь. Она понимала, чего он жаждет, и сама в тайном предвкушении ловила искры своего желания — получить удовольствие от того, что пришло в мысли. Рот наполнился слюной. Она снова сглотнула, и в этот момент Кирилл хрипло выдохнул:
— Не томи…
Как под гипнозом, Ульяна опустила голову и коснулась основания его члена губами, а потом провела дорожку из поцелуев к головке. Кожа была настолько бархатистой и нежной, что Ульяна жадно облизала губы и недолго думая, обхватила член рукой, слегка сдавливая и наслаждаясь его упругостью.
Кирилл едва не задохнулся, когда недотрога полностью вобрала в рот головку и, закрыв глаза, обвела языком уздечку, а потом застонала от удовольствия. Лава разлилась по его бедрам от паха. Он застонал в ответ и подался вперед, чтобы она еще глубже взяла в рот его налившийся кровью член.
«Бл*дь, с ума сойти! Только не останавливайся…»— опьянел он и выгнул спину от нестерпимого блаженства.
Ульяна еще плотнее сомкнула губы вокруг его соблазнительного ствола и медленно заскользила вдоль, глубоко вбирая в себя и отпуская на волю. Кирилл завел пальцы в ее волосы на висках и страстно сжал голову, чтобы направить движения. Но она настолько чувствовала его и все делала правильно, что, даже увлекшись и впившись пальцами в его бедра, доставляла ему невыразимо острое удовольствие.
Кирилл не мог оторвать глаз от лица Ульяны, когда она скользила по его стволу ртом и так умело ласкала языком. Его член был создан именно для этого рта, а ее рот — для него.
Опьянев окончательно и отпустив всякий контроль, он содрогнулся от острого спазма и, обхватив затылок Ульяны ладонью, с гортанным хрипом излился прямо ей в рот. Она широко распахнула глаза и, тяжело дыша носом, притихла.
Когда мышцы перестали неметь от приятных судорог, Кирилл отпустил Ульяну и, переводя дыхание, откинулся на спину. Ульяна проглотила все, чем одарил ее мужчина, и, подняв голову, обольстительно обвела губы языком.
— Ты вкусный! — выдохнула она, взяла в руки его мошонку и, чуть оттянув, снова насадила свой рот на его член.
