Он хрипло засмеялся и сладко потянулся всем телом от остатков удовольствия.
— Улей, оказывается, там папа приехал! — неожиданно послышался голос Беллы, и в комнату открылась дверь.
Ульяну будто оглушило, она покачнулась, мгновенно сорвалась с бедер Кирилла, резко дернула на себя простыню с края матраса и попыталась прикрыться.
— Я тебя стучать не учил?! — грозно произнес Кирилл, поднимаясь следом и прикрывая пах подушкой.
— Ой! — вскрикнула Белла и вылетела за дверь, толком ничего не разглядев, но прекрасно осознав, что происходило в комнате. — Ну ничегошеньки себе! — уже за дверью засмеялась она в ладошку и смущенная на цыпочках убежала к себе.
— Выбирайся, страус, — тепло усмехнулся Кирилл, увидев, что Ульяна уже подняла с пола одеяло и с головой закуталась в него.
— Я буду гореть в аду, — выдохнула она и спрятала лицо в ладонях.
— Как скучно, — хмыкнул Кирилл и как ни в чем не бывало разлегся на кровати.
— Ты там уже бывал?
— Прошел пару кругов, — иронично кивнул он, любуясь ее спутанными волосами.
— Это не так весело, когда проходишь все, — с той же иронией ответила она, спустила одеяло с плеч и подобрала к груди одно колено.
Кирилл сузил уголки глаз. В каждой шутке была доля правды, но, насколько этой женщине пришлось тяжело в жизни, он не догадывался. Он ничего о ней не знал. Но ему хватало того, что она не была лицемерной, расчетливой и не пыталась завладеть любым из того, что он имел: деньги, власть, душа… Она была далека от круга, в котором он привык вращаться, и вместе с тем утерла бы нос любой, с кем он предпочитал проводить время: воспитанием, чувством вкуса и собственного достоинства. Но чем недотрога жила, кроме своих художественных фантазий, Кирилл не представлял. И она вовсе не стремилась открыть ему душу. Иногда лишь намекая, что за той дверью — бездна, в которой ему нет места.
— Что вчера случилось? — кладя руки под голову, спросил Кирилл.
Ульяна не сразу догадалась, о чем он говорит. Она стала перебирать события, которые могли бы вызвать у него такой вопрос: ее нелепое свидание, хотя откуда он мог о нем узнать, если только Влад не следил за ней; или ее приезд к нему — совершенно неуместное поведение, учитывая, что он ее не приглашал. Однако не похоже, что ночью и сейчас он был разочарован.
Ульяна не сдержала улыбки, но посерьезнев, оглянулась и сразу поняла, что ему стало известно о ее встрече с братом: его взгляд был слишком пристальным и не терпящим вольностей. Влад не сдержал слово, или она слишком поздно попросила его молчать.
Кирилл заметил, как она переменилась. В лице уже не было ни страсти, ни нежности.
— Мы будем об этом говорить? — спокойно спросила Ульяна.
— Будем, если это касается твоей безопасности, — твердо ответил Кирилл и в одно движение оказался лицом к лицу к ней.
Она не отвела глаз, даже зрачок не дрогнул, и так же ровно ответила:
— Я давно в безопасности.
«Не надо мне с тобой откровенничать, — усилием воли сдержала себя Ульяна, отворачиваясь и поднимаясь. — Знаю, как это бывает: начнешь по душам болтать, а потом придется с кожей отрывать…»
«Не хочешь, не надо!»— сердито подумал он, поднялся с кровати и сухо проговорил:
— Мне нужно сделать несколько звонков. Завтрак уже готов. Спускайся, когда будешь готова…
Разглядывая обнаженного Барховского, пока тот надевал халат, Ульяна шутливо произнесла:
— Я подумывала сбежать…
— Попробуй, — оглянулся он, вперившись в нее непроницаемым взглядом.
В этот момент она не могла угадать, серьезен он или тоже шутит. Но по его едва заметному развороту плеч, Ульяна поняла, что он не одобряет этого. И в противовес его изменившемуся настроению у нее невыносимо приятно защекотало в животе, что захотелось смеяться. Однако она спрятала лицо в упавших на лицо волосах и отвернулась к креслу, где лежало ее платье.
29
— Привет, па! — смущенно улыбнулась Белла, когда отец появился в кухне.
Но тот не ответил и сел на привычное место за столом.
— Ваша гостья останется на завтрак? — вежливо спросила Нина Павловна, обходя кухонный островок и подавая горячий кофе хозяину дома.
Кирилл был задумчив. Мысли о происходящем не оставляли его. Почему вдруг он перестал находить обычное удовольствие в сексе, не привязываясь к женщине, а его настроение стало излишне зависимым от согласия всего лишь одной кандидатки на этот секс? Отсутствие ясного понимания раздражало.
Заметив, что слишком долго молчит, а все ждут его ответа вроде бы на такой простой вопрос, Кирилл хмуро кивнул.
Нина Павловна положила дополнительные приборы для гостьи и, дождавшись кивка Барховского, ушла восвояси.
Белла поерзала на стуле и осторожно спросила:
— Па, а у тебя с Ульяной серьезно?
Кирилл сдвинул брови и бросил на дочь строгий взгляд.
— Считаешь, я буду обсуждать это с тобой?
— И чего ты такой колючий? — проворчала Белла и уткнулась в свой телефон. — Я просто не хочу, чтобы ты ее обидел. Она — хорошая.
Кирилл сурово выпрямился и недовольным тоном произнес:
— Очевидно, я действительно плохой отец, раз не могу научить дочь держать язык за зубами.
Белла сердито покосилась на него, вспомнив недавний истеричный разговор с матерью, но не могла поверить, что отец когда-либо желал, чтобы она жила с той. Просто ей хотелось хоть раз услышать от него, что ему кто-то действительно нравится. Ведь это так естественно. Но отцу всегда было трудно говорить о своих чувствах. А может, он был просто сухарем, не способным ни на какие подвиги ради женщины.
— Та женщина, которая родила меня, тоже не отличилась материнской любовью! — фыркнула Белла, а потом, подавленно подставив ладонь под голову, ковыряя вилкой в глазунье, тихо продолжила — А я была бы рада, если бы в нашей жизни появилась такая, как Ульяна, а все остальные просто пустышки.
Кирилл не отреагировал на слова дочери, сделав вид, что пропустил мимо ушей. Но ее замечание отозвалось неприятным жжением в животе. Он и не водил женщин в свой дом, но те редкие гостьи, которые приезжали издалека, Беллу выводили из себя. Она даже не старалась быть вежливой, бунтовала, стремилась сделать все, чтобы создать самое отвратное представление о себе и об отце. И все это проходило так ненавязчиво и хитро, что Кирилл поражался, откуда в ней это. И вдруг: «Ульяна — хорошая».
И конечно, дочь была права насчет матери. Ульяну было не сравнить с Ириной ни внешне, ни содержанием, и чувства Кирилла к ней тоже кардинально отличались. Однако то, что он испытывал уже некоторое время, напомнило о безрассудстве, когда он хотел владеть только одной женщиной, хотел видеть только ее, дышать только ею, и все свои заботы и дела делить с нею, отдавать все, что у него есть… И осознание этого его взбесило.
