Ульяна обняла себя за локти и недоверчиво посмотрела на него. Барховский поморщился, оттого что не привык говорить на такие темы и никогда не уговаривал женщин быть с ним.
— Мне нравится твоя основательность, порядок в голове и вокруг тебя. Ты не стараешься показаться лучше, чем есть. Ты отдаешься страсти с головой: будь то секс, творчество, твои кексы, — коротко усмехнулся он и вновь посерьезнел. — В тебе есть желание жить полной жизнью, не теряя времени на пустое и бессмысленное. Я хочу тебя в своей жизни, хочу, чтобы ты встречала меня дома, хочу просыпаться с тобой, хочу отдыхать с тобой и выходить в люди… Хочу ваших с Беллой девчачьих глупостей, смеха и посиделок с какао, чипсами и всякой вредной едой иногда по выходным… Валяться с тобой на полу в своей гостиной перед телевизором и уносить в спальню на руках. Заниматься сексом, когда и где угодно, не борясь с тобой за это право… Хочу, чтобы мой дом пах тобой…
Недотрога грустно отвела глаза.
«Господи, я так хочу, чтобы ни одна тварь тебя больше не обидела… — мысленно продолжил Кирилл, не сумев произнести это вслух. — Ничего не хочу без тебя… Без твоих глаз, улыбки… Хочу прижать тебя и чувствовать твое тепло, слушать твое сердце… И чтобы смотрела на меня так ласково, как в последний раз, когда я обнимал тебя…»
— Я… — голос Кирилла дрогнул, но он кашлянул и продолжил более уверенно — Я буду тебе верен и внимателен к твоим желаниям…
— Ты меня, как на работу нанимаешь, — невесело усмехнулась она.
Кирилл смутился, нахмурился и снова отпил вина.
— Не думал, что это так прозвучит…
— Прости, можно личный вопрос?
Тот лишь повел бровями, предоставляя ей право на это.
— Я слышала, каких женщин ты предпочитаешь. Что они значили для тебя?
— Пустых кукол? — с усмешкой догадался он, а потом, морща лоб, потер подбородок и задумчиво отвел глаза к окну. — Это удобно для всех, не более того. Нет вопросов, когда есть кредитная карта и полноценный здоровый секс.
Ульяна сглотнула от мимолетного желания оказаться сейчас в его отнюдь не невинных объятиях. «Да, многие женщины сходят по нему с ума, — признала она. — Стала бы я единственной, если бы согласилась?»
Заметив, какой взгляд он бросил на ее губы, словно прочитав мысли, она тут же иронично заметила:
— А зачем себя так ограничивать? Меня за пояс не заткнешь. Я измены не прощу, да и покапризничать могу… Не все же коту масленица…
Кирилл впервые за вечер мягко улыбнулся.
— Не хочу больше удобства. Мне нужен партнер… не деловой, а личный. К тому же Белла от тебя в восторге…
— Тебе и дочери нужна нянька? — с внутренней горечью сострила она.
— Не переворачивай! — не одобрил шутку он.
Ульяна посерьезнела, подперла голову ладонью и отвернулась к окну: «Да, ты не бросаешься словами… Только ведь любви-то нет… Удобный официальный секс? Достойная картинка рядом, чтобы не придумывать, кого с собой на выход брать? Как же все это не понятно… Неужели так трудно сказать, что ты мне нравишься? Ведь он же мне нравится… — Ульяна опустила глаза и зло прикусила губу. — Черт тебя подери, Барховский, я влюбилась в тебя, как малолетняя дура!»
Официант принес оставшиеся блюда, но даже их аромат не возбудил у нее аппетита. Зато Барховский охотно приступил к ужину. Она смотрела на его отражение в темном окне и пыталась угадать, что на самом деле творится у него в голове. Но что творилось внутри нее, даже думать боялась. Столько противоречий, столько желаний и соблазна…
Когда она перевела на него глаза, то заметила, что он давно уже поужинал и, поглаживая подбородок, задумчиво рассматривает ее. Но стоило ей моргнуть и оглядеться на уже наполнившийся зал, как вернулся строгий и упрямый тиран.
— Уверен, что каждая женщина прекрасно знает ответ на предложение мужчины, но по той или иной причине не сразу дает его. Я хочу услышать ответ сейчас, — будто ставя точку в разговоре, сказал Барховский и в ожидании прищурился.
Ульяна и вправду не знала ответа. Хотеть мечту и знать, что она такое на самом деле, — разве это «да» или «нет»? Она медленно положила ладони на край стола и, подавляя волнение, ровным тоном заговорила:
— Ты очень закрытый человек и нелегко открываешься другим. Даже твои друзья не знают тебя достаточно хорошо, — Барховский недовольно свел брови и напряженно приподнял голову. Но Ульяна не дрогнула. — Мне не нужны разговоры по душам, если тебе от этого не по себе, не нужны все подробности твоей жизни. Я не прошу рассказывать, кто ты есть и каким будешь. Мне не нужны заверения и обещания. Я вижу, что ты полностью подчиняешь свой мир и управляешь им, и тебе это хорошо удается. Но у тебя столько правил, ограничений… У тебя даже цветочные горшки в доме по линеечке стоят. Я боюсь, что не вписываюсь в эти жесткие рамки и рано или поздно стану помехой или скучным приложением…
— Как много пространных слов, чтобы сказать простое «нет», — зло процедил Кирилл, не ожидав, что это его так заденет, будто кишки намотали на кулак.
Ульяна огорченно отвела глаза. Она ведь не сказала «нет». Просто хотела немного откровенности, даже если и давала ему выбор отказаться от таковой. Да, она хотела услышать, что дорога ему, что он без ума от нее, что именно, потому что влюбился, не хочет ее отпускать. Но он говорил о ней, как о подходящей и удобной вещи, и предлагал красивый футляр для упаковки.
Заметив, что Барховский и не думает сомневаться в своем поведении, Ульяна тихо ответила:
— Хорошо, что ты уже заметил, какие мы разные. Думаю, и ты понимаешь, что у такого союза нет будущего.
— Мы и должны быть разными! — возразил тот. — А будущее не запрограммировано. Его строят двое, если видят смысл быть вместе.
— Ты все время говоришь о какой-то рациональности. Но будешь ли ты с радостью просыпаться со мной, проводить все вечера и выходные? Я буду занимать огромную часть твоего времени. Я буду что-то ждать от тебя, буду о чем-то просить, хотеть. Я не красивая картина, которую можно убрать в чулан, когда надоест, ну, иногда протирать с нее пыль…
— Неуместное сравнение, — хмыкнул тот, наполняя вином свой бокал. — Поражаюсь, как ты извратила представление о браке со мной.
— Тогда дай свое сравнение? Я не верю, что вот так бывает. Ни с тобой, ни со мной… Мы едва знакомы, у нас был только секс…
— А чего хочешь ты? — жестко прервал ее Барховский.
Она открыла рот, но осеклась и замолчала надолго. Все было бы прекрасно, если бы не горечь осознания, что это — столь желаемая иллюзия. Легко было потерять голову и уплыть вслед за мечтами, легко согласиться и просто упасть в пропасть, но доводы рассудка были слишком сильны. Использовать истину «здесь и сейчас» не годилось, чтобы потом отчаянно не пожалеть о содеянном. Опыт и отсутствие веры стояли на страже покоя.
— Дело в том, что я не знаю, что можешь дать мне ты, — наконец заговорила Ульяна. — Я всю жизнь борюсь за себя, как будто кто-то не дает мне жить, как все. И я выковала себя, чтобы любой, кому захочется, не смог меня задеть, даже неосторожным словом. И я не то чтобы не смогу дальше выдерживать удары, я просто не хочу этого. Я могу пожить просто, без всех этих проблем? А вокруг столько предубеждений, соблазнов, которые могут застелить глаза, особенно молодому мужчине, избалованному вниманием и положением, у которого и без меня огромный выбор… и ему не до моих желаний…
