— Я не ем сладкого! — твердо ответил он и со странным удовольствием заметил, как Исаева вздрогнула от его тона.
— Что? — подняла она свои оленьи глаза.
«Черт, ведь оттрахаю до изнеможения и покончу с этим!»— чувствуя прилив тяжести в паху и не понимая, почему злится, подумал Кирилл.
— Днем вы были смелее. Идите сюда! — опасно произнес он, и его голос отразился пронизывающим эхом от стен.
«Какого черта я пришла?»— смешалась Ульяна и попыталась выправить неловкую ситуацию:
— Скажите, сколько я должна вам за вызов врача и лекарства? Я хотела бы оплатить…
— Хотите оплатить? — ухмыльнулся он и хищно поднялся.
В тишине и полумраке кабинета звук щелчка кресла пронзил внутренности Ульяны острой болью.
Высокий, широкоплечий, с потемневшим взглядом он подошел вплотную и потянулся к ее шее, и она не шелохнулась.
— Я приму вашу благодарность, но в другой форме, — нагло улыбнулся он и недвусмысленно погладил пальцем край воротничка ее рубашки, а затем потянул его на себя и понизил голос до шепота — Я не ем сладкого… Но сама ты пахнешь та-ак…
Кирилл наклонился и с шумным вдохом провел носом от ее виска к шее. Аромат ее кожи мгновенно ударил по всем нервным окончаниям, разнося по его телу электрические разряды. Во рту пересохло от желания, и в паху запульсировало.
Низкий урчащий голос прошелся по Ульяне огненной волной. Щеки запылали. А где-то внизу живота стало призывно горячо.
Широко раскрыв глаза, она оцепенела. Нерешительно попыталась отступить назад, но тот обхватил ее за талию и не дал двинуться с места.
Вся ее защита рассыпалась в секунду. Как и в прошлые разы, ее тело больше не слушалось голоса разума и словно само стало сладкой ватой. Она лишь опустила глаза в пол и молча стояла перед мужчиной, снова позволяя ему делать с собой все, что он хочет.
Опаляя лицо Ульяны тяжелым дыханием, Барховский начал медленно расстегивать ее рубашку, а потом резко поднял узкую юбку, подтолкнул к столу и посадил на его край. Разведя ее колени, он встал между ними и, снова шумно вдыхая, провел носом от шеи к ключице. Отбросив ее рубашку, он ловко спустил бретельки бюстгальтера с плеч и удовлетворенно хмыкнул, что застежка оказалась спереди.
«Господи, ну останови же его… потому что я точно не смогу…»— зажмурилась Ульяна, но только вздрогнула и чуть не прикрылась руками от прохладного воздуха, когда мужчина обнажил ее грудь.
— Убери руки! — тихо, но властно выдохнул Барховский и одной рукой притянул ее за поясницу, прогибая назад, а второй — уверенно стиснул грудь.
Его ладони были такие горячие и крепкие, что Ульяна чуть не задохнулась от нахлынувшего возбуждения и приоткрыла рот. А мужчина тут же наклонился и жадно приник к уже затвердевшей вершинке груди. Ульяна резко вдохнула и задрожала под его лаской. Ее накрыло какое-то безотчетное чувство равнодушия ко всему, что может быть потом. Сейчас хотелось раствориться только в этом остро-сладком мгновении. И уже ничего не имело значения, только его губы и руки на ее теле.
«М-м, как я скучала по нему… — пронеслось в мыслях. Никто никогда не доставлял ей такого удовольствия только ртом. — Черт с ним… Я снова хочу почувствовать это…»— сдалась она, протянула руку и коснулась его затылка, прижимая голову к себе и прогибаясь навстречу.
— Руки на стол! — жестко выдохнул Кирилл и сильно прикусил сосок. Так и хотелось оставить на ее теле следы, измучить грубой лаской, подчинить, чтобы долго помнила о том, кто хозяин положения и как следует подчиняться ему.
Это было больно и так возбуждающе. Ульяна вздрогнула и подчинилась: оперлась ладонями на столешницу и закинула голову назад. Туфли упали с ног и шумно ударились о пол.
Кирилл резким движением отодвинул все с края стола и положил женщину на спину, а затем нетерпеливо снял с нее колготки и трусики.
Закусив губу, Ульяна смотрела в его глаза, полные дикого голода и желания, и тяжело дышала. Он раздвинул ее бедра и облизнулся с такой жадностью, будто собирался съесть. Она даже боялась подумать, на что он сейчас способен.
В легком свете лампы Кирилл заметил, как мерцает влага между ног женщины, и самодовольно улыбнулся. Он облизал два пальца и мучительно-медленно ввел их внутрь. Ульяна дернулась от пронзившего ее удовольствия и часто задышала. А он стал растирать вязкий горячий сок внутри ее лона, вынимая пальцы и снова погружая их, проводя по складкам, рисуя по клитору и по внутренней стороне бедра…
«Какая сочная девочка… Вот теперь я выброшу тебя из головы», — ухмыльнулся Кирилл, глядя на стремительно вздымающуюся грудь недотроги.
Ульяна не успела понять, когда он опустился на колени и его голова исчезла между ее ног. А когда почувствовала твердый горячий язык на клиторе, а потом и внутри себя, схватилась за край стола и застонала в полный голос. Смутившись такого громкого откровенного стона в полной тишине, она зажала рот ладонью и замерла.
Кирилл поднял голову, хищно сглотнул и, положив ладонь на ее живот, слегка надавил.
— Продолжай, — прохрипел он и снова окунулся в ее сладкие и уже набухшие складочки. От их аромата мутнело в голове, и судороги внизу живота стремительно усиливались.
Какой же вкусной она была, нежной, аппетитной, каждый лепесток, каждая складочка, которую он обводил языком и втягивал в себя. Вот такое сладкое он любил… И готов был получать каждый день…
А потом он снова проник языком внутрь и в легком круговом движении надавил носом на клитор. Недотрога застонала с таким наслаждением и выгнулась дугой на столе, раскрываясь полностью, что это опьянило его и возбудило до предела. Кирилл страстно обхватил ее за бедра, рванул на край стола и приник к ее влажной плоти еще плотнее, наконец, утоляя свое давнее, не дающее покоя, желание.
Его член уже нещадно ныл, запертый в плотную ткань брюк, но Кирилл с маниакальным восторгом ласкал ее языком и губами, чтобы удовлетвориться ее вкусом и запахом, чтобы она кончила от его языка, а затем уже дать волю своему зверю.
Когда Ульяна задрожала и судорожно сжалась от его уверенных быстрых движений языка, протяжно застонав от неизбежного оргазма, он обхватил ее колени, чтобы она не задушила его, резко поднялся, спустил брюки и стремительно вошел в нее пульсирующим членом.
