В дверь неожиданно позвонили. Ульяна сразу бросила миксер в чашу и поспешила к двери. Но на последнем шаге остановилась. Ее пальцы замерли над щеколдой замка.
Ульяна повернула голову к зеркалу и посмотрела на себя. Глаза горели радостным возбуждением, улыбка до ушей и щеки разрумянились. Она уронила плечи и припала лбом к двери, сомневаясь, правильно ли поступает: «С чего вдруг все это? Так не должно быть! Не надо ему открывать!»
Услышав повторный звонок, Ульяна все же решила открыть. Когда она выпрямилась и снова потянулась к замку, то услышала за дверью радостный крик:
— Ой, Светка, а я не в ту дверь звоню! Привет, моя хорошая!
Ульяна припала к глазку. Какой-то полный мужчина заливисто смеялся и обнимал ее соседку по площадке.
Она отошла от двери и растерянно разгладила подол фартука.
— Это к лучшему. У меня же торт!
Прикусив губу до боли, Ульяна вернулась к миксеру и занялась кремом. А когда заметила, что молчаливые слезы капают в чашу, сердито отпихнула от себя ее, открыла окно и выставила лицо навстречу холодному ветру.
«Зачем тебе он? Ты же прекрасно понимаешь, что у тебя с ним ничего, кроме секса, быть не может, и то, пока ему не надоест через пару-тройку раз. А потом мы будем пересекаться в офисе, смотреть друг на друга, будто ничего и не было, а я уж точно буду чувствовать себя жалкой и не нужной».
Выпив стакан молока, Ульяна вернулась к торту, который уже ненавидела.
«А сердце-то екнуло. И с чего? А то ты не знаешь, почему екает сердце, не маленькая ведь. Хочется тебе, чтобы он обратил внимание на тебя, чтобы с ума по тебе сходил. Но кто он и кто ты? И дело не в положении, а в человеке. Хотя и в положении тоже. Мне даже нечего ему предложить… А ему и не надо. Ох, увязла ты, Улей…»
Покрывая коржи глазурью, Ульяна приходила к выводу, что это даже не влюбленность — тяга неизвестного происхождения, которую надо просто вытравить. Если бы она была двадцатипятилетней девчонкой, то мучилась бы, ночами не спала, вела бы себя, как влюбленная дурочка. Все было бы гораздо хуже. Но опыт — ее богатство. Он помогал ей расставлять приоритеты. Однако иногда так не хотелось брать себя в руки, и лететь, лететь… Но последствия такого легкомыслия были для нее слишком плачевны.
И все же что-то скребло где-то отдаленно, за грудиной. Ульяна помнила, каким страстным, но заботливым любовником был Барховский. Всегда ждал, чтобы и она получила удовольствие от секса, остыла… Но все же он никогда не стремился ее поцеловать, будто тем самым проводил четкую границу между физическим удовольствием и наслаждением истинной близостью.
«Он ведь и не дает мне ничего кроме физики: ни тепла, ни поддержки, ни элементарной вежливости. Оттрахал, и все… Боже, как же я устала чувствовать себя возмущенной, раздраженной стервой!»
Но вот парадокс: Барховский злил ее, а, по сути, никогда не пререкался, не спорил, это она вела себя, как подросток. И ведь действительно она не чувствовала себя старше него. А он как будто будил в ней незрелую девчонку, может быть, потому что был так молод и невыносимо самоуверен со всей своей журнальной брутальностью.
Хотя для Ульяны он не был совершенством. Как и любая модель с гримом, грамотным освещением и камерой в умелых руках становилась эталоном красоты, так и Барховский умением держать себя в форме, строгим следованием каким-то своим правилам, натренированной мимикой, жестами и походкой был крайне притягательным. Убрать все это, и он обычный мужчина из метро. Может быть, чуть симпатичнее.
Барховский так и не пришел.
В час ночи, напившись чая с остатками крема и обрезками коржей, Ульяна позвонила Маше, заметив по статусу в ватсапе, что та еще не спит.
— Привет, полуночница! Ну что там у тебя? — поинтересовалась Крылова.
— Маш, что делать? Я не видела его неделю, а потом он появился и теперь забивает мне весь эфир! — пожаловалась Ульяна.
На что подруга тоном «я же говорила» ответила:
— Все-таки он тебя зацепил. Твой личный сорт героина?
— Сумерек насмотрелась? — хмыкнула Ульяна.
— Но я же права?
— У меня ощущение, что я на нем помешалась. Ужасно хочу ему позвонить и вытрясти из него душу. Зачем он так со мной?
— Даже не думай! Если не собираешься продолжить пытку…
— Я сегодня поймала себя на том, что хочу его видеть несмотря ни на что.
— Да, зависимость от объекта страсти такая же, как и химическая, — задумчиво протянула Маша.
— Только боль глубже, ломка сильнее, потому что рана там, куда современной медицине не добраться пилюльками и нанотехнологиями. Разве что лоботомия, — с досадой заключила Ульяна, обнимая себя за плечи.
— Этот наркотик нужно чем-то вытравить… Как насчет шопинга завтра?
— У меня безумная нагрузка. А тут еще и юбилей у директора.
— Тогда излечение не гарантирую. Но могу приехать за тобой завтра?
— О-о, это было бы кстати. Увезешь меня подальше. Промоешь мозги…
— Ой, погоди, завтра же мы с Басиным идем на процедуры по дыхалке. Я его одного не брошу. Поддержка штанов, сама понимаешь, — виновато вспомнила она.
— Значит, в следующий раз…
— На выходных, хорошо?
— Дожить бы…
— Терпи, казак… — подбодрила Маша.
— Атаманом будешь, — устало продолжила Ульяна и положила трубку.
***
Торт Исаевой вызвал массу восхищенных комплиментов коллектива. Валентина и Надежда сразу унесли его в кафе на 32-й этаж.
Все ждали директора к десяти утра. Лобби было украшено шарами и поздравительной надписью: «Верным курсом идете, капитан!»
Ульяна понимала, что отбиваться от коллектива нехорошо, но от недосыпа голова была тяжелой, впереди предстоял нагруженный день. К тому же не хотелось встречаться с Барховским, который, скорее всего, появится в издательстве. Она даже подумала, отпроситься поработать удаленно, но Рината сообщила, что сегодня намечено несколько встреч с заказчиками, которые не сможет провести сама, а значит, переговоры на ней.
Бут пришел вовремя. Ульяна терпеливо выстояла и через силу улыбалась, пока его поздравляли, а потом быстро вернулась в свой кабинет и погрузилась в работу. Петровский сделал пару замечаний к макетам, пришли ответы на запросы по авторским правам из РАО для Аловых, которые тоже следовало тщательно проработать. Но последним Ульяна собиралась заняться вечером.
К четырем всех позвали на фуршет в кафе на 32-й этаж. Ульяна до последнего не собиралась идти, надеясь, что ее там не заметят, а если потом спросят, скажет, что была, просто выходила на минутку. Но за ней зашла Маевская и буквально вытянула из-за компьютера.
— Глаза скоро выпадут, Ульяна! Я заметила, что ты не обедала, так хоть перекусишь по-человечески. К тому же Бут обидится, если не придешь.
