Осеннее небо было лазурно-голубым, у берегов шуршали камыши и гудели насекомые. Флоренс и её старший брат Берти сидели на скамье в середине гребной лодки. Девочка крепко сжимала своё весло, а Берти, как обычно, был рассеян и, перевесившись через другое весло, наблюдал, как в сверкающей, полноводной после осенних ливней реке суетилась мелкая рыбёшка.
В тот день дождя не случилось, погода стояла прекрасная, и мама, откинувшись в лодке на спину, лениво окунула руку в воду, а дети, пререкаясь друг с другом, гребли вперёд.
– Держи весло крепче, Берти, – сквозь стиснутые зубы проговорила Флоренс.
– Я и так держу, – ответил мальчик, на самом деле чуть ли не отпуская весло. Вечно Флоренс указывает, что ему делать. Надоело. Ладно бы ещё она была старшей, так нет же – он родился на десять месяцев раньше, и это он должен давать советы младшей сестре, а не наоборот.
– Смотри, мы сейчас въедем в камыши, – предупредила Флоренс.
– Ну и что? – огрызнулся в ответ Берти. – Расслабься, Фифи. Почему ты всего боишься?
– Не называй меня Фифи, и ничего я не боюсь. Просто ты любишь зевать по сторонам и мух ловить.
– Дети, не ругайтесь, – сонно проговорила мама. – Это так утомительно.
– Всё, давайте устроим пикник здесь, – заявила Флоренс, поворачивая весло и изо всех сил налегая на него. – Я больше не могу находиться с ним в одной лодке.
Мама вздохнула, села прямо, поправляя шляпку, и указала на плакучие ивы у берега, опустившие свои ветви в воду.
– Вон хорошее место, – сказала она. – Может быть, нам действительно стоит ненадолго выйти из лодки.
Дети (в основном, конечно, Флоренс) направили лодку к берегу. Девочка спрыгнула на землю и привязала верёвку к дереву. Мама передала ей корзину с едой.
– Ну ты идёшь? – обратилась Флоренс к брату, который, оставив весло, перегнулся через край лодки и смотрел в шелковистую воду.
– Хорошо живётся рыбе – знай носись в камышах и играй между камнями, – задумчиво произнёс Берти.
Флоренс фыркнула: брат такой непрактичный. Отец хочет, чтобы он со временем возглавил семейную типографию, но Берти иногда вечером пробирается к ней в комнату и рассказывает, что мечтает заниматься ботаникой и путешествовать по миру в поисках новых интересных растений. Вряд ли отец это одобрит!
Флоренс помогла матери расстелить покрывало под ветвями ивы, около поваленного дуба, расставила чашки и разложила еду по тарелкам.
– Берти никогда не помогает, – пожаловалась она, глядя, как брат наклоняется в лодке над своей рыболовной сетью.
Мать прохладной ладонью дотронулась до руки дочери.
– Оставь его. Пусть помечтает. И оглянуться не успеешь, как его жизнь не будет ему принадлежать.
Флоренс не вполне поняла, что имеет в виду мама, но горькие слова застряли у неё в горле. «А как же я? Разве мне не хочется помечтать?»
Мама заправила прядь волос ей за ухо и глянула на лодку, качающуюся у берега.
– Пойду пройдусь, пока Берти не присоединился к нам.
Флоренс кивнула. Мамин зонтик от солнца раскрылся, как гриб, а подол длинной юбки тянулся по ощипанной овцами травке. Девочка обхватила руками колени, положила на них голову и закрыла глаза.
Около уха жужжит муха.
Ветерок шелестит листьями деревьев.
Всплеск – птица нырнула за рыбой.
Вода ударяется в борта лодки.
В камышах возятся утки.
Тишина. Девочка задремала.
– Флоренс! Флоренс! – услышала она вдруг тревожный голос матери.
Она открыла глаза. Мать бежала к ней, указывая куда-то рукой. Флоренс с удивлением проследила, как мамин зонтик поднялся в воздух, а потом, перевернувшись, опустился на воду и поплыл по реке.
Лодка!
Флоренс обернулась. Верёвка, которой она прикрепила лодку у берега, отвязалась. Девочка встала.
– Берти! Верёвка! – крикнула она. Широко распахнутыми глазами она смотрела на лодку. Берти в ней не было. Флоренс подбежала к краю берега, оглядела реку и увидела весло, плывущее вниз по течению. В животе у неё всё перевернулось. – Берти! – снова закричала она, приложив раскрытые ладони ко рту и оглядывая реку в обе стороны.
Брат, наверное, вылез из лодки и пошёл прогуляться, как мама, или заснул среди поздних маргариток. По выходным многие катались по реке или прохаживались по берегу. Но тот день выпал на понедельник, к тому же в октябре в реке появлялось много быстрых течений, а потому вокруг не было ни души.
– Берти! – звала мама. Она стояла по пояс в воде и вся дрожала. Вскрикнув как птица, мать бросилась в камыши, и они поглотили её целиком.
Услышав отчаянный зов на помощь, Флоренс кинулась к матери и с ужасом увидела, как она тащит через заросли обмякшее тело Берти. Сжимая холодные руки брата в своих, девочка со всей ясностью осознала, что прежняя жизнь закончилась, утонула в разлившейся реке вместе с Берти и никогда не вернётся.
Глава 26
Флоренс
Бой плотно сжала губы и упёрла взгляд в колени, которые стискивала руками так, что костяшки пальцев побелели.
У Хелены от всего услышанного захватило дух.
– Тебя зовут не Бой, а Флоренс.
Подруга слабо кивнула.
– Значит, когда твой отец говорил о мальчике, он имел в виду твоего брата Берти, своего сына?
Бой снова кивнула.
У Хелены голова совсем пошла кругом.
– Думаю, мне следует называть тебя Флоренс – тем именем, которое дали тебе при рождении, – мягко сказала она.
Флоренс, не ответив, потёрла чернильное пятно на ладони.
– И что произошло после того, как твоя мама нашла Берти в камышах? – спросила Хелена.
– Мы решили, что Берти уронил весло и отвязал лодку, чтобы достать его, но упал в воду, – бесцветным голосом произнесла Флоренс. – Наверное, он наглотался воды и… умер. Меня отправили в Лондон к тёте Кэтрин. Когда в конце октября мы вернулись в Кембридж, мама уже уехала на юг Франции. Отец сказал, что она очень слаба – простудилась на реке, и врачи посоветовали ей ехать лечиться на море.
– Какой ужас! – Хелена закусила нижнюю губу.
Так вот почему Флоренс так странно вела себя на мосту!
– Когда я вернулась от тёти, в доме царил полный хаос, а отец был на себя не похож – не спал и не брился, лишь сидел перед бабушкиными часами и смотрел на них. Потом он начал покупать новые часы. Слуги пытались навести порядок, но отец очень раздражался, и в конце концов люди устали от вечного хаоса и шума и все по одному уволились. – Флоренс покусала ноготь большого пальца. – Наверное, это я во всём виновата.
