Лорне хотелось удержать этот миг, прежде чем он ускользнет и изменится, и ей нужно было посмотреть в глаза Сайфу, но она боялась того, что могла там увидеть, боялась увидеть отражение собственного отчаянного желания, зарождающегося чувства понимания…
А если всего этого нет? Сможет ли она такое вынести? Сможет ли ждать? Или не ждать?
И Лорна не стала смотреть ему в глаза.
И напрасно, потому что она увидела бы в них все это и могла бы подтолкнуть его за край, заставить забыть все то, что он планировал, – все, во что верил и когда-либо хотел, – могла бы привлечь его к себе…
Но Лорна была не такой. К тому же на пляже были дети. И она не поднимала головы, пока Сайф не заговорил с большим трудом:
– Лоренах…
Она зажмурилась. Попыталась понять его тон.
– Существует…
Сайф умолк. Потом глубоко вздохнул, потому что если он не мог получить то, чего хотел, то нужно было объяснить, почему это так. Он не привык к длинным речам, в его голове кружились фразы на арабском, в куда более затейливом и старомодном стиле, и он вспомнил старый правильный язык сказок братьев Гримм, которые в детстве читала ему мать.
– Существует… – начал он слегка высокопарно, стараясь как можно правильнее выговаривать английские слова. – Существует так много миров и так много времен для нас обоих… Если бы вы родились в моей деревне и мы вместе выросли там… Если бы мой отец когда-то давно переехал в Британию, а не в Дамаск… Если бы я приехал учиться сюда… Если бы вы отправились путешествовать и мы встретились…
– Но такого никогда не могло случиться, – покачала головой Лорна.
– Все могло случиться миллион раз, – возразил Сайф. – И я мог бы наткнуться на вас где-нибудь на рынке, или мы могли бы смеяться в кофейне или в каком-то поезде…
– Не думаю, что вы могли бы случайно заглянуть на Мур, – горестно улыбнулась Лорна.
– Если бы я знал, что вы здесь, заглянул бы.
Они оба смотрели на море.
– Вот только ни миров, ни времени не нашлось, – пробормотала Лорна.
Сайф глянул на нее и что-то тихо произнес по-арабски.
– Вы это знаете! – воскликнула Лорна.
Ком в горле мешал ей говорить.
Конечно, он это знал. Конечно, он был знаком с поэзией. Потому что этот идеальный мужчина шагнул прямиком в ее мир, встряхнул его, разрушил… и Лорна почувствовала, что, кого бы она ни встретила в будущем, тем более на их тихом острове, это ни к чему не приведет.
А она даже не могла прикоснуться к нему, не могла даже посмотреть ему в лицо, была вынуждена жить рядом с ним, но каждый оставался в своей нише, и она должна была учить его детей, зная, что ему и ей никогда не быть вместе.
– Конечно знаю, – сказал Сайф.
Лорне показалось, что в его голосе прозвучала доброта. Но это было не так.
Это была глубочайшая печаль, океан сожалений.
Лорне хотелось взять его за руку, обнять хоть один раз. Но когда она придвинулась чуть ближе, он отпрянул, и Лорна попятилась в ужасе, прижав к губам ладонь.
– Мне пора идти, – сказала она, и собственный голос показался ей совершенно незнакомым.
– Лоренах…
Но она уже отвернулась, и было слишком поздно, и он не смог сказать ей, что отпрянул просто потому, что знал: в то самое мгновение, когда ее прохладные руки коснулись бы его кожи, он перестал бы сопротивляться и все его храбрые слова, вся его любовь и преданность Амине и то, что ему хотелось думать о себе как о хорошем человеке, – все без малейших раздумий было бы отброшено прочь, он бы сжал ее и увел домой и уже никогда бы не отпускал.
Сайфу пришлось вынести многое в его жизни. Но видеть во второй раз, уже после потери семьи, видеть, как шанс на счастье выскальзывает из его пальцев, видеть, как та, которую он полюбил, снова уходит от него, было невыносимо.
Это было горько и больно, как глубокая рана, но следы ее ног уже расплывались перед ним на песке.
Глава 72
…Юный рыцарь карабкался все выше и выше, прорываясь сквозь плети роз, что опутали ледяную башню, он пробился сквозь стены и оказался внутри, одолев множество трудностей, превозмогая боль. И увидел там прекрасного принца. Рыцарь попытался убить дракона, что охранял башню, хлопая прогнившими крыльями, и от тела которого отваливались куски плоти. Но каждый раз, когда рыцарь думал, что дракон уже пронзен копьем, тот снова громко вскрикивал, из его пасти воняло смертью, он уклонялся от удара и опять кружил у башни, пока рыцарь совсем не выбился из сил.
И принц сказал:
– Тебе не победить его, ни одному из вас не победить, ты должен отступить и оставить меня.
А рыцарь сказал:
– Похоже на то. Но разве мы не можем отступить вместе?
И пока дракон ревел и визжал у замка, рыцарь прополз в узкое окно ледяной башни, откуда не было выхода, и опустился на колени у кровати…
– Твоя мама рассказывала тебе странные сказки, – заметил Колтон.
– И где бы ты ни был, я останусь с тобой, – продолжил рыцарь.
А принц сказал:
– Но из этой башни нет выхода…
Колтон сонно приподнял голову:
– А что было потом?
– Я забыл, – ответил Финтан, прислоняясь лбом ко лбу Колтона и сплетая свои пальцы с его пальцами. – Да это и не важно. Уже не важно.
– Я должен кое-что тебе сказать, – заявил Джоэл, когда Флора ворвалась в дом.
Она была счастлива после самого успешного дня, какой только случался в «Кухне» на берегу. К тому же из Лондона приехала целая толпа народа, и все они отметили, как здесь все разумно и рационально, что еще более утвердило Флору в ее решении. Местные так энергично размахивали своими картами, что туристы, успевшие влюбиться в остров и в ту еду, которую готовила Флора, стали просить, чтобы им тоже дали такие карты. Конечно, у нее не хватило духа отказать, и она выдала парочку-другую карт приезжим, так что в какой-то момент проблема снова возникла бы, но Флора не хотела думать об этом прямо сейчас.
– Вот как? – удивилась она.
Джоэл нахмурился:
– Поверить не могу, что я привык ко всему этому.
– А я поверить не могу, что ты заставил Марка вернуться домой.
– Да, понимаю, – кивнул Джоэл. – Но я чувствую себя виноватым перед Маршей. Мне-то кажется, что он должен был остаться здесь навсегда.
– Они вернутся, – самодовольно заявила Флора. – Так что, доктор сказал, ты здоров?
– Ха! – усмехнулся Джоэл. – Психиатры никогда так не говорят.
В аэропорту Марк по-медвежьи обнял Джоэла, и это сказало ему очень многое.
