Ближе?!
О, Господи. Он собирается её поцеловать? Маркус?
У Онории дух перехватило. И губы раскрылись сами собой. Что-то у неё внутри сжалось в нетерпении, и единственной мыслью стало…
Ничего. Или, по крайней мере, ей следовало думать только ни о чём, поскольку Маркус совершенно определённо не собирался её целовать. Он произнёс ряд ругательств, каких она не слышала с тех пор, как Дэниел бежал из Англии, затем приподнялся и слез с неё, отступил назад и…
– Чёрт побери!
За этими словами последовала череда неистовых движений, сопровождаемых звуком удара об землю и стоном, и ещё одна череда проклятий, которые Онория благоразумно решила пропустить мимо ушей. Задыхаясь от испуга, она поднялась на локтях. Маркус лежал на спине и, судя по выражению его лица, на сей раз действительно испытывал сильную боль.
– С тобой всё в порядке? – спросила она, несмотря на то, что Маркусу было явно
нехорошо.
-Яма, – прохрипел он, стискивая зубы от боли. И, словно в пояснение добавил:
– Во второй раз.
– Я сожалею,– быстро сказала Онория, поднимаясь на ноги. Поскольку ситуация явственно требовала более весомых извинений, то она повторила снова:
– Мне очень, очень жаль.
Маркус промолчал.
– Ты должен знать, что в мои намерения не входило… – Она не стала продолжать. Потоком болтовни не искупить вины, и, кажется, Маркус не особенно желает слышать её голос.
Онория нервно сглотнула, делая крошечный шаг по направлению к нему. Он по-прежнему лежал на земле, не совсем на спине и не полностью на боку. Его сапоги и брюки запачкались. И сюртук тоже.
Онория моргнула. Маркусу это не понравится. Он не особенно привередлив в одежде, но это был очень красивый сюртук.
– Маркус? – нерешительно позвала она.
Он нахмурился. Его сердитый взгляд не относился лично к ней, но этого было достаточно, чтобы подтвердить её решение не говорить ему о сухих листьях в его волосах.
Маркус слегка перекатился в сторону, чтобы растянуться на земле, и закрыл глаза.
Онория открыла рот и почти заговорила, но сдержалась. Он глубоко вдохнул, потом ещё раз, и ещё, и когда он открыл глаза, выражение лица у него стало другое. Он успокоился.
Хвала Господу.
Онория слегка наклонилась вперёд. Она по-прежнему считала, что благоразумнее будет осторожно обойти вокруг Маркуса, но ей показалось, он достаточно успокоился, чтобы рискнуть.
– Я могу тебе помочь?
– Через минуту, – прохрипел он, принимая почти сидячее положение, и взялся за ногу руками, извлекая её из ямы.
Которая, как заметила Онория, значительно увеличилась в размере с тех пор, как он дважды вступил в неё.
Она смотрела, как Маркус осторожно поворачивает лодыжку. Он подвигал ступнёй вперёд и назад, затем из стороны в сторону. Последнее действие, казалось, причинило ему наибольшую боль.
– Ты думаешь, это перелом? – спросила девушка.
– Нет.
– Вывих?
Он пробормотал нечто утвердительное.
– Думаешь…
Он прервал её столь яростным взглядом, что Онория моментально замолчала. Но через пятнадцать секунд наблюдения за его болью она не выдержала:
– Маркус?
Он не смотрел на неё, когда она назвала его по имени, и не повернулся к ней. Но двигаться перестал.
– Думаешь, тебе следует снять сапог?
Маркус молчал.
– Если твоя лодыжка опухнет…
– Знаю, – он остановился, глубоко вздохнул и продолжил более спокойным голосом. – Мне известно, почему это необходимо сделать. Я только задумался.
Онория кивнула, несмотря на то, что он сидел к ней спиной:
– Конечно. Дай мне только знать, э-э…
Он снова замер.
Онория сделала шаг назад:
– Ничего-ничего.
Он потянулся вперёд, чтобы ощупать повреждённую лодыжку через сапог, вероятно, чтобы проверить наличие отёка. Онория обошла вокруг, чтобы видеть его лицо. Она пыталась определить, насколько ему больно по выражению лица, но сделать это было трудно. Маркус выглядел таким взбешённым, что ничего больше нельзя было сказать.
В подобных ситуациях мужчины ведут себя нелепо. Онория сознавала свою вину в том, что он вывихнул лодыжку, и понимала, что он будет, по меньшей мере, немного сердит на неё, но совершенно очевидно, что ему потребуется её помощь. Ему самому не подняться на ноги, не говоря уже о том, чтобы идти обратно в Фенсмур. Если бы Маркус рассуждал здраво, то понял бы это и позволил бы ей прийти к нему на помощь как можно скорее. Но нет, ему нужно огрызаться, как раненому тигру, словно это вернёт ему контроль над ситуацией.
– Кхм… – Она откашлялась. – Просто чтобы быть уверенной в правильности моих действий. Я могу тебе как-то помочь? Или мне лучше стоять, не говоря ни слова?
После мучительно долгой паузы Маркус ответил:
– Помоги мне, пожалуйста, стащить сапог.
– Разумеется! – Она поспешила к нему. – Так, давай я…
Онории когда-то доводилось снимать мужские сапоги, но она была ещё девочкой и помогала своему отцу, а не мужчине, который лежал на ней две минуты назад.
Онория ощутила, как горит её лицо.
Как ей вообще такое пришло в голову? Это была простая случайность. И это же Маркус. Ей нужно помнить об этом. Маркус. Всего лишь Маркус.
Она села напротив него, возле повреждённой ноги, и взялась одной рукой за голенище сзади и другой за подошву:
– Готов?
Он мрачно кивнул.
Она потянула одной рукой и толкнула другой, но Маркус так завопил, что она тут же выпустила его ногу.
– С тобой всё хорошо? – Она не узнавала собственного перепуганного голоса.
– Просто попробуй ещё раз, – угрюмо отрезал он.
– Ты уверен? Ведь…
– Попробуй.
– Хорошо. – Она снова взялась за сапог, стиснула зубы и стала тянуть. Сильно. Маркус больше не кричал, но он издавал совершенно жуткие звуки, как смертельно раненый зверь. Наконец, когда Онория была больше не в силах выносить это, она сдалась.
– Не думаю, что у нас получится. Я имею в виду, что ни за что не смогу его снять.
– Попробуй ещё, – сказал он. – Эти сапоги всегда трудно снимать.
– Настолько трудно? – спросила девушка с недоверием. А ещё женскую одежду называют непрактичной.
– Онория…
– Хорошо. – Она потянула снова, с тем же результатом. – Прости, но думаю, что тебе придётся его разрезать, когда ты окажешься дома.
