– Знаю. Он приезжал несколько раз, обычно в отсутствие старого графа. И, конечно же, он приезжал раз или два с тех пор, как мастер Маркус сам сделался графом.
Маркус почувствовал, как краснеет при упоминании своего детского почётного титула. Он никогда не поправлял миссис Уэзерби. В детстве она была ему как мать, и единственной, кто одаривал его улыбкой или добрым словом во всём Фенсмуре.
– Как приятно с вами познакомиться, – продолжила миссис Уэзерби. – Я много слышала о вас.
Онория заморгала от удивления:
– Правда?
Маркус тоже моргнул. Он не помнил, чтобы говорил с кем-либо об Онории, не говоря уже о своей экономке.
– О, да, – отвечала миссис Уэзерби. – Когда они были детьми, разумеется. Должна признаться, я до сих пор считала вас маленькой девочкой. Но вы теперь уже взрослая, не так ли?
Онория с улыбкой кивнула.
– Какой чай вы любите? – спросила экономка и налила молока в три чашки после того, как Онория и мисс Ройл высказали свои предпочтения.
– Прошло столько лет с тех пор, как я видела мастера Дэниела, – продолжила она, поднимая чайник. – Он, конечно, порядочный шалопай, но мне он всегда был по душе. Как он поживает?
Наступила неловкая тишина, и Онория посмотрела на Маркуса в поисках помощи. Тот немедленно откашлялся и сказал:
– Должно быть, я вам не говорил, миссис Уэзерби. Лорд Уинстед уже несколько лет живёт заграницей.
Он расскажет ей подробности позже, не перед Онорией и мисс Ройл.
– Понимаю, – сказала миссис Уэзерби, правильно трактуя тишину как нежелание развивать тему. Она несколько раз кашлянула и протянула первую чашку на блюдце Онории.
– И также для вас, – пробормотала она, передавая вторую чашку мисс Ройл.
Обе девушки поблагодарили её, и она встала, протягивая Маркусу его чашку. А затем миссис Уэзерби обратилась Онории:
– Вы проследите, чтобы он выпил всё до капли?
Онория ухмыльнулась:
– Совершенно верно.
Миссис Уэзерби наклонилась и сказала громким шёпотом:
– Джентльмены – самые ужасные пациенты.
– Я всё слышал, – заметил Маркус.
Экономка лукаво взглянула на него:
– Так и было задумано.
С этими словами она сделала реверанс и вышла из комнаты.
Оставшаяся часть визита прошла без происшествий. Они выпили весь чай (Маркусу, по настоянию Онории, досталось две чашки), ели бисквиты и говорили о разных вещах, пока у Маркуса не случился столь затяжной приступ кашля, что Онория заговорила том, что ему необходимо вернуться в постель.
– Нам уже пора, – сказала она, вставая вместе с мисс Ройл. – Думаю, миссис Ройл с нетерпением ожидает нашего возвращения.
Маркус кивнул и благодарно улыбнулся, когда девушки возразили против того, чтобы он встал при прощании. Он чувствовал себя просто ужасно и подозревал, что ему придётся проглотить гордость и просить, чтобы наверх его отнесли на руках.
После отъезда дам, само собой.
Маркус подавил стон. Он ненавидит болеть.
Оказавшись в карете, Онория позволила себе расслабиться. Маркус выглядел больным, но неделя отдыха и куриный бульон способны творить чудеса. Однако минута спокойствия окончилась, когда Сесилия заявила:
– Даю месяц сроку.
Онория посмотрела на неё:
– Прости, не понимаю.
– Таков мой прогноз. – Сесилия вытянула указательный палец, нарисовала им в воздухе небольшой круг и ткнула в него. – Не пройдёт и месяца, как лорд Чаттерис сделает предложение.
– Кому? – спросила Онория, пытаясь скрыть ужас. Маркус не оказывал Сесилии никаких особых знаков расположения, и более того, кузине было не свойственно подобное хвастовство.
– Тебе, дурочка.
Онория едва не подавилась собственным языком.
– О, – с чувством произнесла она. – О-о…. О-о. О, нет.
Сесилия самодовольно усмехнулась.
– Нет-нет. – Возможно, Онория превратилась в идиотку, которая способна выговаривать лишь односложные слова, однако она идиотка, обладающая чувством ритма. – Нет. О, нет.
– Я даже готова заключить пари, – насмешливо сказала её кузина. – Ты выйдешь замуж ещё до конца этого сезона.
– Я тоже надеюсь на это, – ответила Онория, к которой вернулся её словарный запас, – но не за лорда Чаттериса.
– Ах, теперь он лорд Чаттерис. Думаешь, я не заметила, что ты всё время называла его по имени?
– Но он для меня Маркус, – запротестовала Онория. – Я знаю его с шести лет.
– Пусть так, но вы двое…. Ах, как бы это сказать? – Сесилия сжала губы и подняла взгляд к потолку кареты. – Ведёте себя так, словно уже женаты, если так можно выразиться.
– Не смеши меня.
– Я говорю правду, – Сесилия выглядела чрезвычайно самодовольно. Она хмыкнула. – Погоди, я ещё не рассказала остальным.
Онория едва не выпрыгнула из кареты.
– Не смей! – Воскликнула она.
– Сдаётся мне, что леди слишком бурно протестует....
– Сесилия, пожалуйста. Уверяю тебя, между мной и лордом Чаттерисом нет любви, и я готова обещать, что мы не станем играть свадьбу. Распространение слухов не принесёт мне ничего, кроме несчастья.
Сесилия наклонила голову набок:
– Нет любви?
– А теперь ты искажаешь мои слова. Разумеется, Маркус мне небезразличен. Он был мне словно брат.
– Хорошо, – согласилась Сесилия. – Я никому ничего не скажу.
– Спаси…
– Пока вы не будете помолвлены. Тогда я стану кричать всем, у кого есть уши: я так и знала!
Онория не потрудилась отвечать. Помолвке этой не бывать, и кричать будет не о чем. Но только спустя некоторое время девушка сообразила, что впервые она сказала, что Маркус
былей как брат.
В прошедшем времени.
А если он ей больше не брат, то кто?
Глава 7
На следующий день Онория возвратилась в Лондон. Хотя до начала сезона оставалось еще около месяца, у неё было много дел. Если верить Мэриголд, её с недавнего времени замужней кузине, которая нанесла Онории визит в первый вечер по возвращении в Лондон, сейчас в моде розовый, однако, находясь у портнихи, следует именовать его цветом примулы, маковым или рубиновым. Кроме того, следует обзавестись коллекцией браслетов. Без них никак невозможно обойтись, как уверяла Мэриголд.
Поскольку советы Мэриголд в области моды этим не ограничились, Онория решила поехать к портнихе на этой же неделе. Но прежде, чем она успела выбрать свой любимый оттенок розового (цвет примул, проще говоря), ей доставили письмо из Фенсмура.
