Он кивнул.
Губы Онории напряглись, и она стала выглядеть старше. Не старой, она не могла выглядеть старой. Но она казалась озабоченной. Волосы у неё такие же, как раньше, они уложены в обычный свободный узел. И двигается Онория так же, в своей манере.
Но глаза у неё стали другие. Как будто темнее. Её глаза были словно прикованы к его лицу. Это ему не понравилось.
– Можно мне ещё воды? – спросил он. Он никогда прежде не испытывал такой сильной жажды.
– Разумеется, – быстро ответила Онория, наливая воду из графина в чашку.
Он выпил её залпом, снова слишком быстро и утёрся тыльной стороной ладони.
– Температура, возможно, снова поднимется, – предупредил он.
– Лихорадка. – Это был не вопрос, а утверждение.
Он кивнул:
– Я подумал, тебе следует знать.
– Я не понимаю, – сказала Онория, принимая стакан из его дрожащей руки. – Ты был совершенно здоров, когда я видела тебя в последний раз.
Маркус попытался вздёрнуть бровь без уверенности в успехе.
– О, хорошо, – признала она. – Не совсем здоров, но ты явно выздоравливал.
– У меня был кашель, – напомнил он.
– Я знаю. Я просто не думаю…. – Она издала самокритичное фырканье и покачала головой. – Что я говорю? Я не разбираюсь в болезнях. Я даже не знаю, почему решила, что смогу ухаживать за тобой. Я вообще не думала.
Маркус не представлял, о чём она говорит, но по какой-то необъяснимой причине её слова сделали его счастливым.
Она села в кресло рядом с ним:
– Я просто приехала. Пришло письмо от миссис Уэзерби, и я даже не задумалась о том, что я ничем тебе не могу помочь. Я приехала, вот и все.
– Ты помогаешь мне, – прошептал Маркус. Так оно и есть.
Он уже почувствовал себя лучше.
Глава 9
На следующее утро Онория проснулась от боли. Шея затекла, спина болела, а левая нога совершенно онемела. Ей было жарко, и она обливалась потом, что помимо очевидного неудобства, заставляло её чувствовать себя крайне непривлекательной. И даже благоухающей. Под «благоухающей» она подразумевает….
О, чёрт, она знает, о чём речь, и любой человек в радиусе пяти футов также поймет, в чём дело.
Онория закрыла окно после того, как Маркус заснул. Ей было мучительно больно это делать, такой поступок противоречил здравому смыслу. Но ей не хватило уверенности, чтобы нарушить указания доктора и оставить окно открытым.
Онория пошевелила ногой и поморщилась, когда ощутила, как маленькие иголочки впиваются в плоть. Проклятие, как же она ненавидит, когда затекают ноги. Девушка наклонилась, чтобы растереть ступню, пытаясь восстановить циркуляцию крови, но от этого всю нижнюю часть ноги словно охватило огнём.
Зевая и постанывая, девушка встала, пытаясь не обращать внимания на зловещий хруст в суставах. Именно по этой причине люди не спят в креслах, подумалось ей. Если она проведёт здесь следующую ночь, то уляжется на полу.
Хромая, Онория подошла к окну, чтобы раздвинуть занавеси и впустить немного света. Маркус ещё спал, и ей не хотелось, чтобы свет был ярким, но она ощущала сильную потребность увидеть его. Цвет его кожи, круги под глазами. Что делать с этой информацией, Онория ещё не знала, но она ни в чём не была уверена с тех пор, как вошла в эту комнату прошлой ночью.
И ей требовалась причина для того, чтобы выбраться из этого проклятого кресла.
Девушка раздвинула занавеси, прищурившись от утреннего света. Было ещё рано, на небе оставались розовые и персиковые облачка, и туман струился по лужайкам.
Отсюда пейзаж выглядел прелестно, такой свежий и нежный, и Онория снова приоткрыла окно. Она даже прижалась лицом к образовавшейся щели, вдыхая влажную прохладу.
Но ей нужно заняться делом. Поэтому она сделала шаг назад и повернулась, намереваясь проверить рукой лоб Маркуса, чтобы узнать, не вернулась ли лихорадка. Но не успела она сделать и шага, как он повернулся во сне и ….
Боже милостивый, разве у него было такое красное лицо прошлой ночью?
Онория поспешно подошла, ковыляя на своих всё ещё затёкших ногах. Маркус выглядел ужасно красным и опухшим, на ощупь его кожа оказалась сухой и потрескавшейся.
И горячей. Пугающе горячей.
Онория быстро подбежала к кувшину с водой. У неё не было ни полотенец, ни платков, поэтому она просто намочила ладони и приложила к его щекам, чтобы немного охладить. Поскольку это решение явно не относилось к числу удачных, девушка бросилась к ящикам комода, поочерёдно открывая их, пока не нашла то, что она приняла за платок. И лишь развернув сей предмет гардероба для того, чтобы окунуть в воду, она поняла, что это нечто совершенно иное.
О, Господь милосердный. Она собирается положить Маркусу на лицо его «невыразимые».
Онория ощущала, как пылает её лицо, пока она выжимала излишек воды и приближалась к его постели. Она пробормотала извинения, хотя Маркус вряд ли мог её услышать или оскорбиться её поступком, и приложила мокрую ткань к его лбу.
Он тут же начал метаться и ворочаться, издавая странные, беспокойные звуки, нечто среднее между рычанием и словами, произнося фразы без начала и конца. Онория расслышала «прекратите», и «нет», но ей также послышались «помогите», «морской ангел» и «сходни».
И совершенно точно она слышала, как он произнёс «Дэниел».
Удерживая слёзы, она отошла от постели, чтобы переставить ближе кувшин с водой. К её возвращению Маркус сбросил мокрую ткань. Когда она попыталась вернуть примочку на место, он оттолкнул её.
– Маркус, – сурово сказала Онория, несмотря на то, что знала, что он её не слышит. – Ты должен позволить мне помочь тебе.
Но он продолжал сражаться с ней, бросаясь во все стороны, пока она не оказалась практически сидящей на нём, чтобы удержать его на месте.
– Прекрати, – рявкнула Онория, когда он снова толкнул её. – Тебе. Меня. Не. Победить.
Она сильно ударила Маркуса локтем в плечо:
– И под этим я имею в виду, что моя победа означает твою победу.
Маркус внезапно дёрнулся, и они стукнулись головами. Онория вскрикнула от боли, но продолжала держать его.
– О, нет-нет, – выдавила девушка. – Я имею в виду, что тебе не удастся умереть.
Используя свой вес, чтобы удержать Маркуса на месте, она протянула руку к кувшину с водой, пытаясь снова намочить ткань.
– Ты возненавидишь меня завтра, когда поймёшь, что я кладу сейчас тебе на лицо, – сказала она ему, шлёпая ткань обратно ему на лоб. Она не собиралась быть с ним грубой, но Маркус не давал ей возможности действовать нежно.
– Успокойся, – медленно говорила Онория, передвигая ткань ему на шею. – Я обещаю, что ты почувствуешь себя лучше, если станешь вести себя спокойнее.
