Она снова обмакнула ткань в воду:
– Что просто бледнеет в сравнении с тем, насколько лучше станет мне.
В следующий раз ей удалось положить мокрую ткань ему на грудь, которая была голой, что Онория уже давно перестала замечать. Кажется, Маркусу это не понравилось. Он сильно толкнул её, и девушка кувырком отлетела в дальний угол кровати, со стуком свалившись на пол.
– О, нет, не смей, – пробормотала Онория, собираясь с силами. Но прежде чем она успела добраться до кувшина с водой, Маркус высунул ногу из-под простыней и попал ей прямо в живот. Девушка упала, выставив руки вперёд в отчаянной попытке удержать равновесие, прежде чем снова свалиться на пол. Не подумав, она ухватилась за первый же предмет, с которым столкнулась.
Маркус завопил.
Сердце Онории забилось с удвоенной силой, и она выпустила то, что оказалось его ногой. Оставшись без опоры, она упала на пол, сильно ударившись правым локтем.
– Ай, – вскрикнула она, ощутив, как электрические спазмы пронеслись до самых кончиков пальцев. Каким-то образом Онория поднялась, прижимая локоть к боку. Звук, который издал Маркус….
Он был нечеловеческим.
Маркус продолжал всхлипывать, когда она наклонилась над кроватью. Он дышал тяжело и часто, так делают люди, испытывающие сильную боль.
– Что случилось? – прошептала Онория. Это не лихорадка, а нечто более серьёзное.
Нога Маркуса. Она схватила его за ногу.
И в этот момент она ощутила липкую влагу на своей ладони.
Всё ещё прижимая к себе пострадавший локоть, Онория повернула свободную руку ладонью вверх.
Кровь.
– О, Боже.
С неприятным чувством в желудке, она сделала шаг к Маркусу. Она не хотела его напугать, он уже дважды повалил её на пол. Но кровь…. Это не её кровь.
Маркус снова спрятал ногу под простыню, поэтому она осторожно подняла одеяло, откидывая его, пока нога не обнажилась до колена.
– О, мой Бог.
Длинная воспалённая рана зияла вдоль его лодыжки, сочась кровью и чем-то, о чём Онория боялась даже думать. Нога сильно распухла и обесцветилась, кожа вокруг раны покраснела и угрожающе блестела. Это выглядело ужасно, как гниющее мясо, и Онория с ужасом подумала, что Маркус гниёт заживо.
Она уронила одеяло и отшатнулась, едва не расставшись с одержимым своего желудка.
– Боже мой, – снова произнесла она, не в силах придумать что-либо другое. Это и есть причина лихорадки, которая не имела никакого отношения к кашлю и простуде.
У неё закружилась голова. У Маркус загноилась рана. Наверное, он порезался, снимая сапог. Но он не говорил, что порезался. Почему он не упоминал об этом? Он должен был сказать кому-то. Он должен был сказать ей.
Прозвучал тихий стук в дверь, и миссис Уэзерби просунула голову внутрь:
– У вас всё в порядке? Я слышала страшный шум.
– Нет, – ответила Онория голосом, ставшим пронзительным от страха. Она пыталась справиться с ужасом, нараставшим в ней. Она должна быть разумной. Она никому не сможет помочь, находясь в подобном состоянии.
– Его нога. Вы знали о ноге?
– О чём вы говорите? – спросила миссис Уэзерби, поспешно приближаясь к ней.
– Нога Маркуса. Началось заражение. Я уверена, что в этом причина жара.
– Доктор говорил, что дело в кашле. Он …. О-о! – Миссис Уэзерби содрогнулась, когда Онория подняла одеяло, показывая ногу Маркуса. – Силы небесные!
Экономка сделала шаг назад, закрывая рот рукой. Она выглядела так, словно её вот-вот стошнит.
– Я не знала. Никто не знал. Как могли мы не заметить?
Онория думала точно так же, но сейчас было не подходящее время для того, чтобы искать виноватого. Маркусу нужна их помощь, а не споры о том, кого винить.
– Мы должны послать за доктором, – сказала Онория миссис Уэзерби. – Рану нужно очистить, как я подозреваю.
Экономка быстро кивнула:
– Я пошлю за ним немедленно.
– Как скоро он будет здесь?
– Это зависит от того, дома ли он или навещает больных. Если он у себя, лакей приедет с ним меньше, чем через два часа.
– Два часа! – Онория прикусила губу в запоздалой попытке приглушить вскрик. Она никогда не видела таких ран, но ей доводилось слышать разные истории. Заражение крови способно убить человека. Очень быстро. – Мы не можем ждать два часа. Ему нужна медицинская помощь прямо сейчас.
Миссис Уэзерби обратила на неё встревоженный взор:
– Вы знаете, как удалять гной из ран?
– Нет, конечно. А вы?
– Не из таких, – ответила миссис Уэзерби, с обеспокоенным видом разглядывая ногу Маркуса.
– А как бы вы лечили её, будь она меньшего размера? – Поинтересовалась Онория. – Я имею в виду, рану.
Миссис Уэзерби сжала руки, испуганно переводя взгляд с Маркуса на Онорию и обратно:
– Не знаю. Возможно, примочка. Чтобы вытянуть яд.
– Яд, – повторила Онория.
Боже милостивый, это звучит совершенно в средневековом духе.
– Вызовите доктора. – Она постаралась, чтобы ее голос звучал увереннее, чем она чувствовала себя. – Прямо сейчас. А затем возвращайтесь. С горячей водой. И полотенцами. И всем остальным, что сочтёте полезным.
– Должна ли я позвать вашу мать?
– Мою мать? – изумилась Онория, хотя не было ничего неправильного в присутствии её матери в комнате больного. Скорее она удивилась тому, что миссис Уэзерби подумала об этом именно теперь. – Не знаю. Если вы думаете, что так будет лучше. Поторопитесь.
Миссис Уэзерби кивнула и выбежала из комнаты.
Онория снова поглядела на Маркуса. Его нога по-прежнему была открыта, и рана зияла глумливой ухмылкой.
– О, Маркус, – прошептала она. – Как это случилось?
Онория взяла его за руку, и впервые он не сопротивлялся. Кажется, он немного успокоился, его дыхание стало ровнее, чем прежде, и кожа немного посветлела?
Или она так отчаянно ищет признаки улучшения, что видит то, чего нет?
– Может быть, – вслух проговорила она. – Но я ухвачусь за любую надежду.
Онория заставила себя взглянуть на рану внимательнее. Её желудок яростно протестовал, но она преодолела отвращение. Нужно начинать очищать рану. Только Богу известно, как долго ждать доктора, и хотя компресс с горячей водой лучше, почему бы не начать с того, что под рукой.
Маркус забросил мокрую тряпку, которую она использовала раньше, на другой конец комнаты, поэтому она пошла к комоду и достала другую пару белья, стараясь не замечать ничего, кроме того, что они сшиты из мягкой ткани. Она скатала их в трубку и окунула каждый конец в воду.
