Мать кивнула.
– Нам очень повезло. Первый доктор хотел провести ампутацию. И я …. – Голос её прервался, затем она продолжила: – Я бы позволила ему сделать операцию. Я очень тревожилась о том, чтобы твой отец выжил.
Она использовала чистую тряпку, чтобы промокнуть ногу Маркуса и посмотреть ближе. Когда леди Уинстед заговорила снова, голос её был тих:
– Я бы сделала всё, что они говорили.
– Почему они не отрезали ему руку? – тихо спросила Онория.
Мать вздохнула, словно отгоняя плохие воспоминания:
– Твой отец потребовал проконсультироваться с другим доктором. Он сказал мне, что если второй врач согласится с первым, он последует их совету. Но он не даст резать себе руку потому, что так решил один человек.
– Второй доктор возражал против ампутации?
Мать издала хмурый смешок:
– Нет, он был почти уверен, что руку придётся отрезать. Но он сказал твоему отцу, что вначале можно попробовать очистить рану. По-настоящему очистить.
– Я так и пыталась сделать, – торопливо заговорила Онория. – Думаю, я убрала довольно много гноя.
– Это хорошее начало, – согласилась мать. – Но…
Леди Уинстед сглотнула.
– Но что?
Мать продолжала рассматривать ногу Маркуса, слегка надавливая тряпкой. Она не смотрела на Онорию, когда произнесла:
– Доктор сказал, что если твой отец не кричит, значит, мы чистим недостаточно хорошо.
– Ты помнишь, что именно он делал? – шёпотом спросила Онория.
– Я помню всё, – кивнув, подтвердила леди Уинстед.
Онория ждала подробностей. И немедленно пожалела об этом.
Её мать подняла взгляд и сказала:
– Нам придётся привязать его.
Глава 10
Менее чем за десять минут спальня Маркуса превратилась в импровизированную операционную. Миссис Уэзерби вернулась с горячей водой и запасом чистых полотенец. Двум лакеям поручили крепко привязать Маркуса к кровати, что они и сделали, невзирая на ужас, отображавшийся на их лицах.
Мать Онории попросила принести пару ножниц. Самые острые и маленькие ножницы из всех в доме.
– Мне нужно срезать отмершую плоть, – пояснила она дочери, в уголках её губ появились упрямые морщинки. – Я видела, что доктор делал с твоим отцом.
– Но ты сама делала это раньше?
Леди Уинстед посмотрела ей в глаза и отвернулась.
– Нет.
– Ох, – Онория сглотнула. В голову ничего подходящего для ответа не приходило.
– Это не так уж сложно, если можешь держать себя в руках, – произнесла её мать. – Особенная точность не требуется.
Онория посмотрела на Маркуса, затем перевела взгляд на маму, разинув рот:
– Что значит особенная точность? Что ты имеешь в виду? Это же его нога!
– Я понимаю, – ответила леди Уинстед. – Но уверяю тебя, ему не повредит, если я отрежу слишком много.
– Не повредит?
– Ну, разумеется, ему будет больно. – Леди Уинстед поглядела на Маркуса с сожалением. – Поэтому нам пришлось его привязать. Но вреда это ему не причинит. Лучше отрезать слишком много, чем недостаточно. Совершенно необходимо убрать все следы заражения.
Онория кивнула. Звучит разумно. Мрачно, но разумно.
– Я сейчас начну, – пояснила ей мать. – Есть то, что можно делать без ножниц.
– Конечно. – Онория смотрела, как леди Уинстед села возле Маркуса и обмакнула ткань в кипяток. – Я могу помочь? – Онория чувствовала себя бесполезной, стоя в изножье кровати.
– Сядь с другой стороны, – ответила мать. – Возле его головы. Поговори с ним. Возможно, ему так будет легче.
Онория сомневалась в том, что Маркуса успокоит хоть какое-то её действие, но она знала, что так будет легче ей самой. Лучше делать хоть что-нибудь, чем стоять в стороне, как идиотка, в полном бездействии.
– Привет, Маркус, – проговорила она, придвигая кресло ближе к кровати.
Она не ожидала, что он ей ответит, и Марку действительно промолчал.
– Знаешь, ты очень болен, – продолжила Онория, стараясь, чтобы голос её звучал бодро и весело, несмотря на смысл слов. Она сглотнула и заговорила самым жизнерадостным тоном:
– Но оказалось, что моя мать своего рода эксперт в таких вещах. Разве не удивительно?
Она посмотрела на мать с растущим чувством гордости:
– Должна признаться, что я даже не подозревала, что она в этом разбирается.
Девушка наклонилась и прошептала ему в ухо:
– Я полагала, что моя матушка из тех, кто падает в обморок при виде крови.
– Я это слышала, – заметила леди Уинстед.
Онория послала ей извиняющуюся улыбку:
– Прости. Но….
– Тебе не за что просить прощения, – мать взглянула на Онорию с кривой улыбкой прежде, чем вернуться к работе. Не поднимая глаз, она проговорила:
– Я не всегда была такой….
В образовавшейся паузе Онория поняла, что мать не знает, что сказать дальше.
– Такой решительной, какой была нужна тебе, – закончила, наконец, леди Уинстед.
Онория сидела неподвижно, прикусив верхнюю губу, и обдумывала слова матери. Они походили на извинение, как будто мама действительно просила прощения.
Но это была также и просьба. Мать не желает больше обсуждать эту тему. Ей и так нелегко было произнести эту фразу. Поэтому Онория восприняла сказанное именно так, как надеялась её мать. Она повернулась к Маркусу и произнесла:
– Как бы то ни было, не думаю, что кому-то приходило в голову осмотреть твою ногу. Помешал кашель. Доктор счёл его причиной жара.
Маркус вскрикнул от боли. Онория быстро глянула на мать, которая как раз орудовала ножницами, принесёнными миссис Уэзерби. Она полностью раскрыла их и направила один конец в ногу Маркуса наподобие скальпеля. Одним движением мать сделала длинный разрез прямо посередине раны.
– Он даже не шелохнулся, – с удивлением заметила Онория.
Мать не поднимала глаз:
– Это ещё не самая болезненная часть.
– О, – Онория снова повернулась к Маркусу. – Видишь, не так всё плохо.
Он закричал.
У Онории сердце перевернулось в тот момент, когда мать вернула бутылку бренди лакею.
– Ну, вот, это было больно, – сказала она Маркусу. – Хорошая новость заключается в том, что хуже уже не будет.
Он снова закричал.
Онория сглотнула. Мать закрыла ножницы и стала вырезать кусочки плоти.
