– Доктор, э-э…
– Уинтерс, – подсказала мать.
– Да, доктор Уинтерс, пожалуйста, скажите, мы дали ему слишком много опия?
– Я так не думаю, – ответил доктор Уинтерс, по-прежнему слушая дыхание Маркуса. – Опиум оказывает угнетающее действие на лёгкие. Вот почему он дышит так слабо.
Онория в ужасе закрыла рот рукой. Ей в голову не приходило, что Маркус слабо дышит. Она думала, что он стал дышать лучше. Спокойнее.
Доктор распрямился и снова стал разглядывать ногу Маркуса.
– Крайне важно, что я получил всю информацию, имеющую отношение к данному случаю, – отрывисто произнёс он. – Я бы встревожился гораздо сильнее, если бы не знал, что больной принимал лауданум.
– А теперь вы спокойны? – недоверчиво спросила Онория.
– Я не говорил, что спокоен, – доктор посмотрел прямо на неё и снова вернулся к осмотру ноги. – Однако я бы был обеспокоен, если бы он не принял настойку. Столь слабое дыхание без воздействия лауданума указывало бы на весьма серьёзное воспаление.
– А это не серьёзное воспаление?
Доктор снова недовольно посмотрел на неё. Ему явно не нравились её вопросы.
– Будьте любезны воздержаться от комментариев, пока я не закончу осмотр.
Онория почувствовала, как у неё скулы свело от раздражения, но она отступила. Она будет любезна с доктором Уинтерсом во чтобы то ни стало. Он здесь единственный, кто может спасти Маркуса.
– Объясните мне в точности, что именно вы сделали, чтобы очистить рану, – потребовал врач, ненадолго оторвавшись от изучения ноги Маркуса. – Я также хочу знать, как нога выглядела до того, как вы начали.
Онория и её мать по очереди рассказали ему, что они делали. Кажется, доктор одобрил их действия. По крайней мере, он не выказал признаков неодобрения. Когда дамы закончили свой рассказ, он повернулся к ноге Маркуса, снова посмотрел на неё и вздохнул.
Онория подождала. Доктор выглядел так, словно он размышляет. Но, чёрт побери, сколько можно думать. Наконец, она не выдержала.
– Что вы скажете? – выпалила она.
Доктор Уинтерс заговорил медленно, словно рассуждая вслух:
– Возможно, ему удастся сохранить ногу.
– Возможно? – эхом повторила Онория.
– Ещё слишком рано, чтобы можно было сказать с уверенностью. Но если он её сохранит, то лишь благодаря вашим стараниям. – Он посмотрел на Онорию и леди Уинстед.
Онория заморгала от удивления, она не ожидала похвалы. И тут она задала вопрос, ответ на который боялась услышать:
– Но Маркус выживет?
Доктор встретил её взгляд с полным самообладанием:
– Он совершенно точно будет жить, если мы ампутируем ногу.
Губы Онории задрожали.
– Что вы имеете в виду? – прошептала она. Но девушка знала точно, о чём говорит доктор Уинтерс, она просто должна была услышать это от него.
– Я убеждён, что если я сейчас отрежу ему ногу, то больной будет жить. – Врач снова оглянулся на Маркуса, словно в поисках подсказки. – Если я не проведу ампутацию, он может полностью выздороветь. Или умереть. Я не могу предсказать, как будет вести себя инфекция.
Онория застыла на месте. Только глаза её двигались от лица доктора Уинтерса к ноге Маркуса и обратно.
– Как нам узнать? – тихо спросила она.
Доктор вопросительно склонил голову набок.
– Как мы узнаем, что пришло время принимать решение? – пояснила Онория чуть громче.
– Есть определённые признаки, – ответил доктор. – К примеру, если вы увидите, что краснота начнёт распространяться вверх или вниз по ноге, то ампутации не избежать.
– А если этого не случится, будет ли это означать, что он выздоравливает?
– Необязательно, – заметил доктор, – но в данное время, если рана не изменит своего вида, я сочту это хорошим признаком.
Онория кивнула, стараясь всё запомнить:
– Вы останетесь в Фенсмуре?
– Не могу, – ответил доктор, собирая свою сумку. – Я должен навестить ещё одного больного, но к вечеру я вернусь. Не думаю, что нам придётся что-то решать до этого.
– Не думаете? – резко спросила Онория. – Но вы не уверены?
Доктор Уинтерс вздохнул. Впервые с момента своего появления он выглядел уставшим.
– В медицине невозможно ни в чём быть уверенным, миледи. Особенно в таких случаях. – Он поглядел в окно, где за раздвинутыми шторами виднелась бесконечная зелень Фенсмура. – Возможно, когда-нибудь это изменится. Но боюсь, нам не суждено увидеть этого на своём веку. А до тех пор моя работа является в той же мере искусством, сколь и наукой.
Не совсем то, что хотела услышать Онория, но она умела распознавать правду, поэтому она просто кивнула врачу, в благодарность за его внимание.
Доктор Уинтерс поклонился в ответ, дал Онории и её матери подробные указания и уехал, пообещав заехать позже. Леди Уинстед проводила его к выходу, снова оставив Онорию наедине с Маркусом, который лежал пугающе неподвижно.
Несколько минут Онория стояла в центре комнаты без движения. Она чувствовала себя слабой и растерянной. И ничего нельзя поделать. Утром она сильно испугалась, но тогда она могла хотя бы сосредоточиться на очистке раны. Теперь она может только ждать, и её рассудок, лишённый других задач, не занимало ничего, кроме страха.
Какой ужасный выбор. Жизнь или нога. Ей предстоит решить.
Она не хочет нести такую ответственность. Господи, как же она не хочет.
– О, Маркус, – вздохнула девушка, подходя к креслу возле кровати. – Как же это случилось? Так нечестно.
Она села и наклонилась к матрацу, сложив руки и опустив голову на сгиб локтя.
Разумеется, она готова пожертвовать ногой Маркуса, чтобы спасти ему жизнь. Маркус выбрал бы именно это, если бы пришёл в чувство и смог говорить сам за себя. Он человек гордый, но не настолько, чтобы предпочесть смерть увечью. Онория знала это. Разумеется, они никогда не говорили на подобные темы – кто станет говорить о таких вещах? Никто не сидит за обеденным столом, рассуждая о том, отрезать ногу или умереть.
Но Онория знает, что он выбрал бы. Они знакомы пятнадцать лет. Ей не нужно спрашивать его, чтобы знать наверняка.
Маркус, конечно, станет сердиться. Не на неё. И даже не на доктора. На жизнь. Возможно, на самого Господа Бога. Но он справится. Она проследит за этим. Она не оставит его, пока…. Пока он…
О, Господи. Онория не могла даже вообразить этого.
Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Часть её души хотела бежать из комнаты и умолять доктора Уинтерса немедленно отрезать ногу. Если операция гарантирует его выздоровление, она сама готова взяться за эту проклятую пилу. Или хотя бы протянуть её доктору.
