Маркус в удивлении посмотрел на неё.
– Как ты уже говорил, я резко выражаюсь, невзирая на лица.
– Очевидно, так и есть.
– Ах, вот и она, – сообщила леди Данбери. Она наклонила голову вправо, и Маркус проследил за её взглядом до Онории, которая беседовала с двумя молодыми леди. На расстоянии он не мог узнать, с кем именно. Онория не успела его заметить, и он воспользовался моментом, чтобы насладиться её видом. Она как-то иначе уложила волосы. Он не мог сказать, что именно изменилось (Маркус не разбирался в тонкостях женских причёсок), но ему она показалась очень милой. Возможно, ему следовало бы подобрать более поэтичные слова, чтобы описать её внешность, но иногда самые простые фразы подходят как нельзя лучше.
Онория очень милая. И он жаждет её.
– Ты в неё влюблен, – выдохнула леди Данбери.
Маркус резко обернулся:
– О чём вы говорите?
– Это написано у тебя на лице так же ясно, как день. Ну, иди же к ней и пригласи её на танец, – произнесла старая леди, поднимая трость и указывая на Онорию. – Ты мог бы сделать гораздо худший выбор.
Маркус промолчал. С леди Данбери всегда трудно истолковать даже самые простые фразы. Не говоря уже о том, что её трость по-прежнему находится в воздухе. Предосторожность не помешает, когда речь идёт о трости.
– Иди, иди, – подгоняла его леди Данбери. – Не беспокойся обо мне. Я найду себе другого дурака для развлечений. И да, прежде чем ты успеешь мне возразить, я только что назвала тебя дураком.
– Я полагаю, это одна из привилегий родственных отношений.
Старая леди удовлетворённо хмыкнула.
– Ты просто принц среди племянников! – провозгласила она.
– Всего лишь второй из самых любимых, – пробормотал он.
– Ты возглавишь этот список, если изобретёшь способ уничтожить её скрипку.
Маркус не должен был смеяться, но именно это он сделал.
– Это настоящее проклятие, – проговорила леди Данбери. – Из моих сверстников я одна до сих пор прекрасно слышу.
– Большинство сочли бы это благословением.
Она фыркнула:
– Только не в преддверии этого концерта.
– Почему вы туда приходите? – спросил Маркус. – У вас не особенно близкие отношения с их семьёй. Вы могли бы просто отказаться.
Она вздохнула, и на некоторое время выражение её глаз смягчилось.
– Не знаю, – призналась старая леди. – Должен же кто-то аплодировать этим бедняжкам.
Маркус смотрел, как сентиментальность исчезла с её лица, и оно вернулось в прежнее состояние.
– Вы гораздо добрее, чем делаете вид, – заключил он.
– Никому об этом не рассказывай. Хм. – Леди Данбери стукнула тростью. – Я закончила с тобой.
Маркус почтительно поклонился своей грозной двоюродной бабушке и отправился к Онории. На ней было нежно-голубое воздушное платье, которое ему ни за что не удалось бы описать, за исключением того факта, что оно обнажало её плечи, и ему это очень-очень нравится.
– Леди Онория, – произнёс он, едва подойдя к ней.
Она обернулась, и он учтиво поклонился.
Радостный огонёк вспыхнул в её глазах, и она сделала реверанс, пробормотав:
– Лорд Чаттерис, как приятно встретиться с вами.
Вот почему Маркус ненавидит всё это. Всё свою жизнь Онория называла его по имени, но стоит им оказаться в лондонском бальном зале, и он становится графом Чаттерисом.
– Вы, конечно, помните мисс Ройл, – сказала Онория, указывая на молодую леди справа, одетую в более тёмный оттенок голубого. – И мою кузину леди Сару.
– Мисс Ройл, леди Сара. – Он отвесил поклон каждой из них по очереди.
– Как неожиданно встретить вас здесь, – произнесла Онория.
– Неожиданно?
– Я не думала… – Она замолчала, и румянец окрасил её щёки.
– Нет, ничего, – исправилась она, явно что-то скрывая. Но Маркус не мог оказывать на неё давление на людях, так что вместо этого он произнёс потрясающе проницательную и интересную фразу:
– Вы не находите, что здесь сегодня собралось очень много людей?
– О, да, – ответили все три леди с разной громкостью. Одна из них даже добавила «действительно».
После небольшой паузы Онория выпалила:
– Вы получали ещё какие-либо известия от Дэниела?
– Нет, не получал, – ответил Маркус. – Надеюсь, это означает, что он уже отправился в обратный путь.
– Так вы не знаете, когда он возвращается? – подытожила она.
– Нет, – ответил он. Любопытно. Ему казалось, это очевидно из его предыдущего утверждения.
– Ясно. – И на лице Онории появилась одна из тех улыбок, которые означают «я улыбаюсь, потому что мне больше нечего сказать». Что ещё более странно.
– Я уверена, что вы с нетерпением ожидаете его возвращения, – сказала Онория, когда истекли несколько секунд, в течение которых никто не сделал попытку поддержать разговор.
Очевидно, в её словах заключался некий скрытый смысл, но Маркус не понимал, какой именно. Но явно не тот, который подразумевал он сам – ведь он ждёт её брата, чтобы сделать ей предложение.
– Да, я действительно жду его с нетерпением, – пробормотал Маркус.
– Как и все мы, – сказала мисс Ройл.
– О, да, – вставила та кузина Онории, которая до этого момента хранила молчание.
Последовала ещё одна длинная пауза, после чего Маркус обратился к Онории:
– Надеюсь, у вас остался для меня танец.
– Разумеется, – ответила девушка. Графу показалось, что она выглядит довольной, но сегодня ему было невероятно тяжело угадывать её настроение.
Остальные две леди стояли рядом в полном молчании, широко раскрыв глаза и не мигая. Они напоминали ему двух устриц, честное слово, и тут Маркус сообразил, что именно от него ожидают.
– Я надеюсь, что вы все трое удостоите меня танцем, – вежливо проговорил он.
Без промедления на свет были извлечены бальные карточки. Менуэт достался мисс Ройл, контрданс леди Саре, Онорию он пригласил на вальс. Пусть сплетники говорят, что пожелают. Разве он не вальсировал с ней прежде?
Распределив танцы, они снова стояли вчетвером и молчали (Маркус подумал, что все квартеты должны быть такими же молчаливыми), пока кузина Онории не откашлялась и не произнесла:
– Кажется, уже начинаются танцы.
Это означало, что наступило время менуэта.
Мисс Ройл взглянула на него и просияла. Маркус с опозданием вспомнил, что её мать намеревалась свести их вместе.
Онории посмотрела него, словно предупреждая: берегись!
