Ему следовало бы действовать медленнее, но он был не в силах. У мужского терпения есть границы, и он их пересёк в тот миг, когда Онория положила руку на его щёку.
Онория была мягкой и податливой в его объятиях, она неумело отвечала на его поцелуи, и он подхватил её на руки, неся в кровать. Маркус положил её со всей осторожностью, на какую был способен, и полностью одетым опустился на неё, едва не взорвавшись от ощущения её тела под собой.
У платья Онории были маленькие рукава-фонарики, которые так нравятся дамам, и Маркус вскоре обнаружил, что они прекрасно скользят по коже, когда Онория лежит. Он нащупал край рукава и потянул, обнажая молочно-белое плечо.
Тяжело дыша, Маркус откинулся назад и посмотрел на неё.
– Онория, – проговорил он, не будь он так напряжён, то сам бы рассмеялся. Кажется, единственное слово, которое ему удаётся выговорить – её имя.
Возможно, это единственно важное слово.
Она посмотрела на него, её губы распухли от поцелуев. Онория – самое прекрасное создание на свете, её глаза блестят от желания, грудь поднимается и опускается от частого дыхания.
– Онория, – снова произнёс он вопросительно или даже с мольбой. Маркус поднялся, чтобы снять сюртук и рубашку. Он хотел кожей чувствовать воздух, ощущать Онорию на себе. Когда его одежда упала на пол, она протянула руку и прикоснулась к нему, положив нежную ладонь на его грудь. Она прошептала его имя, и он пропал.
Онория сама не знала, когда приняла решение отдаться ему. Может быть, когда он произнёс её имя, и она погладила его по щеке. Или, может быть, когда он посмотрел на неё пылающими и голодными глазами, сказав: «Я весь горю».
Но она испытывала ощущение, что решение было принято в тот момент, когда Маркус ворвался в её комнату. Прямо тогда что-то в ней уже знало, что произойдёт, и что если он сделал бы что-либо, намекающее на любовь или даже просто желание, то Онория бросилась бы в омут с головой. Она сидела на кровати, пытаясь понять, почему весь вечер оказался испорченным, и тут как по волшебству появился Маркус.
Они заспорили. Если бы её спросили, то девушка стала бы настаивать на том, что её единственной целью было выставить его из комнаты и захлопнуть дверь, но где-то в глубине души в ней начал разгораться и сиять огонёк надежды. Они в её комнате. Она сидела на кровати. Интимность момента завораживала.
А когда Маркус подошёл ближе и сказал «Я горю», она уже не могла отрицать своё влечение так же, как не смогла бы перестать дышать. Пока он укладывал её в постель, Онория думала только о том, что принадлежит ему, а он ей. Вот так просто.
Маркус снял рубашку, обнажив мускулистую грудь. Разумеется, Онория уже видела его раньше, но не так. Не когда он нависает над ней с глазами, исполненными первобытного желания заявить на неё свои права.
Она хочет этого. О, как сильно она хочет. Если Маркус принадлежит ей, то она с радостью будет принадлежать ему. Навсегда.
Онория потрогала его, дивясь жару его тела. Она чувствовала, как бьётся его сердце, и слышала, как шепчет его имя. Он такой красивый, и серьёзный… И добрый.
Он хороший и добрый человек. С добрым сердцем. И, Боже милостивый, что бы он ни делал губами у неё на шее, в этом он тоже оказался хорош.
Онория сбросила туфли перед приходом Маркуса, и ногой в чулке она провела по его…
А затем засмеялась.
Маркус отстранился. В глазах у него читался вопрос, и он был очень-очень удивлён.
– Твои сапоги, – пробормотала она.
Маркус замер и медленно перевел взгляд на свои ноги:
– Чёрт.
Онория засмеялась ещё сильнее.
– Не смешно, – проворчал он. – Это совсем…
Она задержала дыхание.
– … смешно, – признал он.
Онория захохотала так, что затряслась кровать.
– Ты можешь их снять? – выдохнула она.
Маркус смерил её надменным взглядом и сел на край кровати.
Сделав несколько судорожных вдохов, Онория смогла произнести:
– Я не при каких обстоятельствах не позволю снимать их с помощью ножа.
Ответом послужил громкий стук правого сапога, упавшего на пол.
– Нож не понадобится.
Онория постаралась сделать серьёзное лицо:
– Я очень рада этому обстоятельству.
Маркус сбросил второй сапог и обернулся к ней. Его взгляд из-под полуопущенных век заставил её таять изнутри.
– И я тоже рад, – прошептал он, вытягиваясь на ней. – Очень, очень рад.
Его пальцы нащупали маленький ряд пуговиц сзади на платье, и нежно-розовый шёлк с шёпотом соскользнул с тела Онории. Она инстинктивно подняла руки, чтоб прикрыть груди. Маркус не стал спорить или отводить её руки. Вместо этого он снова поцеловал её, горячо и страстно. И с каждым мигом она всё свободнее чувствовала себя в его объятиях, пока внезапно не поняла, что ладонь у неё на груди принадлежит не ей, а ему. И ей это нравится.
Она не знала, что её тело – все его части – могут быть столь чувствительными и так нуждаться в ласке.
– Маркус! – позвала она, изогнувшись дугой, когда он притронулся к розовому соску.
– Ты прекрасна! – выдохнул он, и Онория почувствовала себя красавицей. Он смотрел на неё, продолжая ласкать, и она ощутила себя самой прекрасной женщиной на свете.
Его губы сменили руку, и Онория тихо застонала от изумления, ноги её распрямились и напряглись, и она вцепилась в его волосы. Ей необходимо держаться за что-то. Необходимо. Иначе она просто исчезнет с лица земли. Или её унесёт. Или просто рассыплется от жара и энергии, бурлящей внутри.
Онория ощущала своё тело как нечто чужое, совершенно непохожее ни на что. И в то же время это было так естественно. Кажется, её руки сами знают, куда двигаться, а бёдрам известно, как двигаться, и когда Маркус губами спустился вниз к её животу, следуя за краем платья, которое он так прилежно снимал с неё, она знала, что это хорошо и правильно. Она не просто хотела этого, ей хотелось большего. И прямо сейчас, если можно.
Он обнял её за бёдра и мягко нажал, открывая их, и Онория повиновалась со стонами «да», «пожалуйста» и «Маркус!».
Маркус поцеловал е там. Онория этого не ожидала и думала, что умрёт от удовольствия. Когда он раздвинул ей ноги, она затаила дыхание в ожидании вторжения. Но вместо этого он стал творить чудеса ртом, языком и губами, пока она не превратилась в задыхающийся, бессвязный и извивающийся клубок желания.
– Прошу тебя, Маркус, – взмолилась она. Ей хотелось бы знать, о чём именно она просит. Но чтобы это ни было, Онория знала, то Маркус даст ей это. Он знает, как утолить её боль. Как отправить её в небеса и вернуть на землю, так что она могла бы целую вечность провести в его объятиях.
Маркус ненадолго отстранился, и она чуть не заплакала от потери. Он практически сорвал с себя брюки и немедленно вернулся к ней. Они лежали лицом к лицу, его руки в её руках, его бёдра устроились между её ногами.
