– Я тоже люблю тебя, – ответил он ясно и уверенно. И на глазах у половины высшего света он взял её за руку, встал на одно колено и проговорил:
– Леди Онория Смайт-Смит, окажите мне честь и будьте моей женой.
Онория попыталась сказать «да», но горло сжалось от избытка чувств. Поэтому она закивала сквозь слёзы. Она кивала с такой силой и скоростью, что почти утратила равновесие и практически упала в объятия Маркуса, едва тот поднялся с колен.
– Да, – прошептала, наконец, она. – Да.
Позже Айрис рассказывала ей, что весь зал зааплодировал, но Онория ничего не слышала. В этот прекрасный миг существовали только они с Маркусом и то, как он прижался носом к кончику её носа.
– Я собирался сказать тебе, – проговорил он, – но ты меня опередила.
– Я не собиралась этого делать, – заметила она.
– Я ждал подходящего момента.
Онория встала на цыпочки и поцеловала его. На этот раз она услышала одобрительные возгласы собравшихся вокруг них.
– Я думаю, это и есть подходящий момент, – шепнула она.
Очевидно, Маркус с ней был согласен, потому что он поцеловал её снова. На виду у всех.
Эпилог
– Я не уверен, что самые выигрышные места находятся именно в первом ряду, – сказал Маркус, тоскующим взглядом окидывая пустые задние кресла. Они с Онорией рано приехали на ежегодный концерт Смайт-Смитов. Его жена настаивала на том, чтобы занять «самое лучшее место».
– Вопрос не в преимуществе, – пояснила Онория, разглядывая первый ряд. – А в слушании.
– Знаю, – несчастно ответил он.
– И даже не в самом слушании, а в том, что мы показываем свою поддержку. – Она улыбнулась ему и опустилась в выбранное ею кресло, в самом центре. Со вздохом, Маркус занял место по правую руку от неё.
– Тебе удобно? – спросил он. Онория ждала ребёнка, и ей давно уже не следовало выезжать, но она настояла на том, что концерт является исключением.
– Это же семейная традиция, – говорила она. И для неё это было достаточным объяснением. Маркус любил её за это.
Непривычно быть частью собственной семьи. Не только частью орд Смайт-Смитов, число которых легион и всех не сосчитаешь. Каждую ночь, лёжа рядом со своей женой, Маркус поверить не мог, что она принадлежит ему. А он ей. Семья.
Скоро их станет трое.
Непостижимо.
– Сара и Айрис по-прежнему ненавидят выступать, – шепнула ему Онория, хотя вокруг не было никого.
– Кто занял твоё место?
– Гарриет, – ответила она. – Младшая сестра Сары. Ей всего пятнадцать, но перед ней никого нет.
Маркус подумал о том, чтобы спросить, как хорошо играет Гарриет, но решил воздержаться.
– В этом году в квартете две пары сестёр, – сообразила Онория. – Интересно, случалось ли такое прежде.
– Спроси у матери, – рассеянно проговорил он.
– Или у тёти Шарлотты. Она стала летописцем нашей семьи.
Кто-то прошёл мимо них к своему месту в углу, и Маркус огляделся, заметив, что зал понемногу заполняется.
– Я так волнуюсь, – улыбнулась ему Онория. – Я впервые сижу среди слушателей.
Маркус удивился:
– А до того, как ты начала выступать?
– Это другое, – она посмотрела на него взглядом «тебе-всё-равно-не-понять» – Ах, вот они, вот. Начинается.
Маркус похлопал её по руке и стал смотреть, как Айрис, Сара, Дейзи и Гарриет занимают свои места. Ему показалось, что он слышит, как застонала Сара.
И они заиграли.
Это было ужасно.
Разумеется, он знал, что это будет так, ведь квартет всегда играл плохо. Но его уши каким-то образом отвыкли от того, насколько ужасно играют девушки. Либо в этом году они играли хуже прежнего. Гарриет дважды роняла смычок. Плохой знак.
Маркус посмотрел на Онорию, будучи уверенным, что увидит на её лице выражение сочувствия. Она ведь прошла через это. Ей доподлинно известно, каково стоять на этой сцене, издавая кошмарные звуки.
Но Онория ничуть не выглядела расстроенной из-за своих кузин. Напротив, она смотрела на них с сияющей улыбкой, почти так, как гордая мать глядит на своих отпрысков.
Маркусу пришлось дважды посмотреть на неё, чтобы убедиться в том, что ему не померещилось.
– Разве они не замечательные? – прошептала Онория, склонив голову набок.
Маркус в ужасе разинул рот. Он не знал, что отвечать.
– Они стали играть настолько лучше, – продолжала она.
Вот это могло быть правдой. Маркус от души порадовался тому, что не присутствовал на репетициях квартета.
Он провёл концерт, наблюдая за Онорией. Она вся сияла, она вздыхала и один раз прижала руку к груди. А когда её кузина опустили инструменты (а Сара, в свою очередь, закатила глаза и сняла руки с клавиш), Онория первая вскочила, неистово аплодируя.
– Разве не чудесно, если у нас родятся дочери, которые смогут играть в квартете? – спросила Онория, с чувством целуя мужа в щёку.
Маркус открыл рот, но, честно говоря, не знал, что намеревался ответить. Но уж точно не то, что он произнёс, а именно «с нетерпением жду этого дня».
Но потом он стоял там, положив руку на спину своей жены, слушая её разговоры с кузинами и поглядывая на её живот, где созревала новая жизнь. И Маркус понял, что сказал правду. Он действительно ждёт с нетерпением. Что бы ни ожидало их впереди.
Он наклонился и прошептал ей в ухо:
– Я люблю тебя.
Просто потому, что ему так захотелось.
Онория не посмотрела на него, но улыбнулась.
И он тоже улыбнулся.
