— Вообще-то, я говорила про носки. — начинаю кусать губы, делаю короткий шаг назад, чтобы разграничить дистанцию между нами, и упираюсь спиной в стену.
— Ну, можешь и носки сверху положить. Пусть будет комплект.
— Может, ещё ленточкой перевязать? — бесстрастно подмечаю, пытаясь сохранять спокойствие и остатки здравого смысла.
— Хорошая идея, одобряю.
— И вы правда будете их носить?
Довлатов вновь сокращает расстояние между нами, неестественно выпрямляется и кладёт ладонь на область сердца:
— От души говорю. Носки ты и так заметишь, а вот чтобы увидеть трусишки, придётся снять штанишки.
Округляю глаза и со всем имеющимся скептицизмом смотрю на лектора. Ладно бы шутил, но нет! Лицо безэмоциональное, тон равнодушный.
— Знаете, если б мы не были знакомы, я бы никогда не подумала, что вы являетесь преподавателем. — протягиваю еле слышно.
— А чего так? Слишком харизматичен и обворожителен?
— Слишком хамоватый, нагловатый и неблагопристойный.
— Ну хорошо хоть не старый. — издаёт смешок лектор и склоняет голову на бок.
— Вообще-то, у вас имеется несколько седых волосков.
— На руках имеешь в виду? Так это они на солнце выгорели. — Довлатов поднимает ладонь и убирает прядь волос с моего лица, невесомо касаясь пальцами кожи щеки.
— Боже…
— Он самый. Но для тебя могу быть просто Дмитрием Константиновичем. А теперь, вернёмся к твоему предложению.
— Я ничего не предлагала. — голос становится хриплым. Неотрывно слежу за движениями мужчины, который, к моему великому счастью, опускает руку.
— Хорошо, пусть будет так: завуалированно изложила свои мечты подарить мне комплект с различными уродцами. Так сойдёт?
— А ещё говорили, что я невыносима.
— Хорошо, что подсознательно ты, всё же, согласна с моими словами. А про себя я и не скрываю, что тяжёлый во всех смыслах. Так что в среду жду идеи по поводу курсовой и, конечно же, свой подарок.
— Ладно. — цежу сквозь зубы и отодвигаюсь в сторону. Не могу стоять так близко к лектору. Кажется, он оценил данное действие, ибо объяснить его внезапно появившуюся довольную ухмылку просто не получается.
— Группу свою скажи.
— Группу крови? — говорю так быстро, что не успеваю подумать.
— Мы не настолько близки, чтобы ты делилась со мной такой информацией. Имею в виду номер группы, в которой учишься. — осипло смеётся Довлатов, черты лица разглаживаются, а в уголках глаз появляются небольшие морщинки.
— А вам зачем? — слегка прищуриваюсь, заворажённая таким зрелищем.
— Меньше вопросов, больше конкретики, Суворова.
— Одиннадцатая.
— Понял. — кивает лектор, будто до этого что-то тщательно обдумывал. — Всё, иди на кухню. Если что, мою мать зовут Лидия Михайловна.
— А вы? — продолжаю неподвижно стоять на месте.
— А я уберу твой сюрприз в виде разбитой вазы. Всегда оставляешь такие подарки в гостях?
— Я же извинилась. И это вышло случайно.
— Случайности не случайны. Знаешь, откуда эта фраза? — заинтересованно спрашивает преподаватель, достаёт мусорное ведро из-под стола и садится на корточки.
— Знаю.
— А я нет. — он осторожно начинает складывать осколки, а из меня вырывается смешок.
— Я могу вам подсказать.
— Да, как-нибудь обязательно шепнёшь мне на ушко. А теперь, прошу тебя, иди на кухню.
Молча киваю, прекрасно понимая, что предлагать ему свою помощь в уборке будет просто безрезультатно. А злить Довлатова — себе дороже.
Глава 15
— О, вы как раз вовремя! Я уже заварила нам чай. — произносит Лидия Михайловна, когда я появляюсть в дверном проёме. — Специально привозила эти сорта из Лондона… — воодушевлённо продолжает она, но все слова я пропускаю мимо ушей.
С долей неловкости сажусь на диванчик и складываю руки у себя на коленях.
— Вы ведь всё поняли, не так ли? — тихо вымалвливаю, не сразу понимая, к чему относятся эти слова.
Женщина присаживается напротив меня и внимательным взглядом сканирует моё лицо, как бы считывая все мысли.
— Что вы не умеете лгать? Да, это выглядит забавно.
— Прошу прощения, что так вышло. Мне очень стыдно. Представляю, что вы подумали, когда увидели незнакомую девицу в квартире своего сына.
— Соглашусь, фантазия у меня замечательная. — хмыкает Лидия Михайловна. — Попробуйте чай, думаю, вам понравится.
Обхватываю кружку ладонями, чувствуя, как тепло окутывает каждую клеточку кожи, и делаю небольшой глоток. Терпко и непривычно.
— Вкусный. — искренне улыбаюсь. Странная ситуация выходит: сначала пью чай с Довлатовым, теперь — с его матерью. И это всё за одно утро!
Женщина пристально продолжает смотреть на меня, будто оценивает с какой-то своей стороны, и от этого пронизывающего взгляда хочется превратиться в невидимку или микроскопическую молекулу.
— Лидия Михайловна, на самом деле большая часть того, что вы выдели и слышали сегодня утром, является правдивой. — начинаю говорить, и это звучит как оправдание. Не могу просто молчать, хочу внести ясность.
Меня прорывает на поток слов, словно шаткую плотину. Быстро и сбивчиво рассказываю всю ситуацию с самого начала: про день рождения, клуб, встречу с преподавателем и, конечно же, необычное утро. Женщина, слегка прищурившись, молча слушает мою историю и изредка кивает головой. В её глазах теплятся искорки заинтересованности, губы приподнимаются в лёгкой улыбке.
Кажется, проходит целая вечность прежде, чем я заканчиваю свою речь, однако на деле же — не больше пяти минут.
— Вы не обязаны мне ничего объяснять, это ваше личное дело. Но спасибо за честность, я ценю это в людях. — Лидия Михайловна вновь наливает себе кипятка и садится за стол. — Хотя, знаете, это немного не похоже на Диму.
— Что именно?
— С тех пор, как он приобрёл эту квартиру, здесь не появлялась ни одна девушка. По-крайней мере, мне так казалось.
— Неужели Дмитрий Константинович — гей? — округляю глаза и прикрываю ладонью рот. Язык мой — враг мой. Это ж надо такое ляпнуть!
— Нет, мой сын не из таких. — женщина тихо смеётся, приподнимая тонкие брови в изумлении, от чего на лбу появляются небольшие морщинки. — Кажется, он сейчас встречается со своей коллегой.
При упоминании девушки лицо собеседницы тут же становится серьёзным, а губы расползаются в кривой ухмылке. Более чем уверена, что так называемая «коллега» — Елена Васильевна.
— И, похоже, она вам не очень нравится. — предполагаю, делая последний глоток ароматной жидкости, на что женщина беззлобно усмехается.
