— Врёшь, Суворова. И делаешь это крайне не профессионально.
Пропускаю замечание мимо ушей и быстро проверяю карман рубашки. Как и предполагалось — ничего.
А теперь брюки. Сердце отбивает чечетку, дыхание становится рваным, а губы розовеют от волнения. Если бы месяц назад мне сказали о том, что я собственнолично буду трогать мужчину, тем более, своего преподавателя, сидя у него на коленях, я бы ни за что не поверила и просто рассмеялась от абсурда этой мысли.
— Какой же сложный вычислительный процесс идёт в твоей голове. — издаёт смешок Довлатов, и я кидаю на него красноречивый взгляд, не в силах что-либо ответить. Его лицо располагается в нескольких миллиметрах от моего, от чего при малейших движениях губы мужчины невесомо задевают мою щёку.
Торопливо ощупываю двумя руками бедра лектора в попытках услышать звук ключей, но всё тщетно.
— В ваших карманах ничего нет. — голос звучит хрипло и надрывно, и мне хочется провалиться сквозь землю.
Дмитрий Константинович приподнимает уголок губ в насмешке и молча смотрит на мою шею.
— Ты, наверное, не заметила. Но на будущее, — он начинает шептать мне в губы, опаляя нежную поверхность горячим дыханием и заполняя здравые мысли пьяным туманом. — Двери на этом этаже закрываются изнутри на защелку. И ключи тут вовсе не нужны.
Глава 23
Наверное, каждый человек сталкивается с таким состоянием, когда внутри бушует ураган разрывающих и противоречивых эмоций, но правильно сформулировать мысли вслух он просто не может.
Именно это происходит со мной. Даже не знаю, что меня больше неконтролируемо раздражает: моя невнимательность и наивность в данной ситуации, либо довольная улыбка Довлатова, которая с каждой секундой перерастает в тихий хриплый смех.
— Да вы… Мне даже сказать нечего! — возмущённо восклицаю. Боже, это ж надо было меня так провести!
— Правильно, давай сохраним этот прекрасный момент молчания.
— Несомненно. Вы можете продолжать молчать, а я, пожалуй, пойду. — резко встаю с колен мужчины, но, не успев сделать и шага, тут же возвращаюсь на своё место: лектор властно усаживает меня обратно, захватив одной рукой мою поясницу, а другой — бедро. — Что вы делаете?
— А разве не понятно? Ты меня потрогала, следовательно, теперь моя очередь исследовать тебя. — невозмутимым тоном вещает Дмитрий Константинович и, словно в подтверждении своих слов, проводит ладонью вдоль моей спины.
Можно было бы сказать, что мне неприятно, но не могу, ибо попросту совру. И это ещё больше распаляет во мне огонь злобы, прежде всего, на реакцию своего тела, нежели на ухмыляющегося Довлатова.
— Исследовать? Я ведь не карта.
— Согласен, ты немного эволюционировала до человеческого рода.
— А вот вы, похоже, не до конца это сделали. — вновь пытаюсь встать, но преподаватель лишь сильнее прижимает меня к своему телу.
— Почему же? — весело шепчет он, внимательно изучая моё лицо, будто улавливает каждую эмоцию.
А вот мне ни капли не весело. Наверное, это видно по моим недовольно сведённым бровям и упрямо поджатым губам.
— Вы, когда разговариваете, плюётесь в лицо. Боюсь, подцеплю каких-нибудь бацилл.
— А ты не бойся. Максимум, чем я могу тебя заразить, так это дюжиной своей харизматичности и великолепного обаяния.
— И скромностью.
— Да, и ей тоже. — хмыкает Довлатов.
— Вы в курсе, что ведёте себя крайне непедагогично? — решаюсь повернуть голову в сторону лектора и посмотреть в его ледяные глаза, в которых так и плещется дьявольская лукавость.
— Захотелось спросить, почему, но не стану. Я качественно веду лекции, предоставляю максимум материала на каждую пару, ответственно принимаю экзамены и ни под каким предлогом не беру взяток. Да, вот такой я скучный в этом плане. А ещё, я разделяю личную жизнь и работу. Так в чём же заключается моя непедагогичность?
— В странном отношении ко мне.
— Ну ты же особенная, Саша.
От низкого, будоражущего кровь, произнесения моего имени по затылку проходит дорожка мелких мурашек. Вот же гад.
— Как же мне хочется…
— Обнять меня? — мужчина расплывается в улыбке чеширского кота.
— Ударить. — заканчиваю свою мысль, так нагло перебитую лектором.
— А я уж подумал скажешь «поцеловать».
— Нет, я просто хочу вас…
— Ого, это приятно слышать. — от радостной интонации мужского голоса я закатываю глаза. Знаю, что неприлично это делать, но не могу совладать с собой.
— И опять вы перебили меня, ведь я вновь подумала о слове «ударить». — опираюсь ладонью об стол, заново принимаясь за попытку выбраться из «плена» Довлатова, но, как и предполагалось, она не увенчалась успехом.
— Да нет, просто ты не определилась, чего хочешь больше. — Дмитрий Константинович перехватывает мою руку и сплетает наши пальцы вместе. Обстановка ощутимо накаляется, нервы натягиваются, словно струна, а сердцебиение усиливается.
— Я уже сказала.
— Не услышал.
— Посетите ЛОРа. Уверена, он поможет решить ваши проблемы со слухом.
— Обследования нынче дорогие, так что можешь самостоятельно полечить меня. — преподаватель задорно шевелит бровью.
— Каким образом? Подуть вам в уши? — одариваю его лицо скептическим взглядом.
— Есть средство получше, — он заговорщицки склоняет голову ещё ближе ко мне, словно сейчас намеревается поведать страшную тайну, и осипло произносит: — Массаж называется. Начнёшь со спины, а там как пойдёт.
— Никак не пойдёт, и дороги туда нет.
— Придётся открыть. Стану этаким первооткрывателем.
— Вы всегда такой самооуверенный? — бормочу и максимально откидываюсь назад, чтобы не чувствовать опаляющего дыхания мужчины и его охмеляющего аромата.
— Всегда и навечно.
— Нет уж, не будет никакого массажа.
— Поживём — увидим. Получим и обрадуемся. — усмехается лектор. — И я рад, что вернулась разговорчивая Саша-обаяша. А то, когда ты искала ключи, была такой немногословной.
