Глава 29
Мы выезжаем со двора Ольги.
Всю дорогу до этого никто из нас не проронил и слова: каждый был занят своими мыслями. Умом я прекрасно понимала, что мама хотела высказаться, но её тихое «спасибо» перед уходом дало ясно понять, что сегодня этого не случится.
— У меня в этом округе есть знакомый коп. Я попрошу его, чтобы с завтрашнего дня он занялся твоим отчимом. — Довлатов пытливо смотрит на меня своими льдистыми глазами и напрягает челюсть, когда мы сворачиваем на главную дорогу.
По коже пробегают колючие мурашки при упоминании Влада, и я непроизвольно морщусь.
— Спасибо, но это лишнее. Вы и так слишком много сделали для меня.
— Это для безопасности, прежде всего, твоей матери. С такими ублюдками нужно поступать только так, не иначе.
В груди начинает щемить странное чувство. Поворачиваю голову к фигуре лектора и взглядом пробегаюсь по его рукам.
— У вас есть аптечка?
— Зачем тебе? Только не говори, что приступы диареи начались.
— Даже в серьёзной ситуации вы умудряетесь применять сарказм. — закатываю глаза и тихо усмехаюсь. — Аптечка нужна вам.
— Я здоров, а единственное, что мне сейчас нужно — так это горячий душ.
— У вас руки кровоточат, поэтому их нужно обработать, если не хотите в будущем получить сюрприз.
— Я люблю неожиданности. — мужчина красноречиво пожимает плечами.
— Не думаю, что заражение — это приятная неожиданность. Так что остановите машину и скажите мне, где находится аптечка. — строгим, насколько это возможно, тоном произношу и в упор смотрю на лицо преподавателя.
В течение нескольких секунд, которые кажутся мне вечностью, Довлатов молчит и обдумывает произнесённые слова.
— Хорошо, если пообещаешь мне кое-что.
— Надеюсь, это нормальная и приличная просьба, а не какой-нибудь пердимонокль или, говоря по-вашему, — чушь.
— Надо же, какие умные слова ты знаешь. В твоём отношении — это благонамеренная и нравственная просьба, так что тебе не о чем беспокоиться.
— Вы и нормальная просьба — обычно несовместимые слова в одной фразе. — тараторю быстрее, чем успеваю осознать сказанное.
— Обычно — да. Но сегодня у нас необычно. Я всего лишь прошу обращаться ко мне на «ты», когда мы находимся наедине. — лектор окидывает меня мимолётным взглядом, и я удивлённо вздёргиваю бровь.
Всё оказывается куда проще, чем я могу выдумывать у себя в голове.
— Без проблем.
После этой фразы мужчина плавно сворачивает на обочину, останавливает машину, а затем достаёт из бардачка небольшую пластиковую коробку и поротягивает её мне.
— Что ж, я всецело твой. — он разворачивается ко мне полукорпусом и кладёт ладони на переднюю поверхность моих бедер.
— Мне одних ваших рук хватит. — тяжело выдыхаю, пытаясь сдержать волну возмущения.
— Твоих. — поправляет он.
— Что?
— Мы же обоюдно перешли на «ты» буквально минуту назад.
— Да, точно. Но это не даёт вам… тебе права сувать руки, куда не следует. — запинаюсь, когда его ладонь начинает скользить вверх по моей ноге.
— Я ещё никуда не сувал свои руки. — лектор заметно усмехается, хоть его глаза по-прежнему остаются серьёзными и отстранёнными.
— И не нужно.
Стараюсь не обращать внимания на провоцирующие действия мужчины. Открываю аптечку, нахожу перекись и начинаю осторожно обрабатывать ей ссадины и ранки, придерживая своей ладонью руку преподавателя.
Его кожа горячая и приятная на ощупь, от чего в голове вертится дикая мысль прикоснуться к ней своими губами. На Довлатова взгляд не поднимаю, но чувствую, что он изучающе следит за моими манипуляциями.
— Я так и не спросила у тебя, — на секунду происходит заминка с непривычным обращением. — Как прошёл твой визит? Не считая, конечно, инцидента у меня дома.
— Лучше, чем я ожидал. Не считая, конечно, инцидента у тебя дома. — повторяет моё последнее предложение и криво улыбается.
— Я рада за тебя. — искренне произношу и начинаю обрабатывать вторую руку лектора. — И спасибо ещё раз.
— Если ты вновь скажешь слова благодарности, то будешь должна мне желание. А желания, поверь, у меня не самые хорошие.
Вскидываю голову и смотрю в ледяные глаза Довлатова. И экстрасенсом не нужно быть, чтобы понять всю серьёзность слов Дмитрия. От этого, наверное, мне окончательно сносит голову, раз на секунду у меня возникает парадоксальная идея узнать о «не самых хороших желаниях» своего преподавателя. Благо, я вовремя её отметаю.
Закончив с последней ссадиной, молча убираю принадлежности обратно в аптечку и возвращаю её на место.
— Ну что, жить буду? А то такие глубокие раны у меня. — иронично хмыкает лектор.
— Конечно, будешь. Ещё и меня переживёшь.
— Отлично, тогда можем спокойно ехать. Надеюсь, я успею сегодня кое-что подготовить. — он заводит машину и двигается с места.
— Что приготовить? Какую-нибудь запечёную курочку или фирменный салат?
— Господи, Суворова, ты только о еде и думаешь. — Дмитрий изгибает губы в полуулыбке. — Не «приготовить», а «подготовить». Документы имел в виду, а не то, о чем ты сейчас поведала.
Стыдливо зажмуриваю глаза. В принципе, мне не впервой выставлять себя в глупом свете перед Довлатовым, могла бы уже и привыкнуть. Но нет, не получается.
Оставшуюся дорогу мы едем в непривычном молчании.
Солнце постепенно заходит за горизонт, и небо заполняют тёмные тучи. Весь день был таким изматывающим, что при виде однообразной дороги и наступающих сумерек я начинаю быстро погружаться в сон.
* * *
— Проснись и пой, укротительница еды. — сквозь полудрёму слышу ласково-усмехающийся голос возле своего уха и чувствую лёгкое прикосновение тёплой ладони к щеке.
— Мы уже приехали? — сонно протягиваю и, потерев руками глаза, смотрю по сторонам.
— Да, уже минут десять тут стоим.
