Аня отвернулась, пряча румянец. Она даже не знала, что смутило ее больше: разговор с Лиром, перешедший внезапно на личную тему, или то, что этот разговор мог слышать Никк? «И почему все считают, что если мы с Никком постоянно вместе, мы должны быть… вместе?» — насупилась она. Чувства, они ведь в душе, а не в теле! Аня буквально ощущала все, что ощущал Никк, могла просто закрыть глаза и почувствовать, как ветер бежит мурашками по его рукам. Ей не нужно прикасаться к Никку, а Никку к ней, чтобы держаться за руки, чтобы их пальцы переплетались или…
«Отлично, — отругала себя Аня. Теперь Никк уж точно заметил внезапную смену ее эмоций, когда она представила то, что представила. Достаточно лишь немного сосредоточиться, и… Сейчас Никк смеялся над какой-то шуткой Шана. Ладно, кажется, ничего не заметил.
Чтобы не думать больше об этом, Аня уставилась на потолок. Там, прямо в воздухе парили кристаллы, и их яркий свет, как тысяча свечей, заливал все вокруг и подсвечивал узорчатый пол и стены.
Что интересно, ни в одном закутке даитьянского замка Аня не видела кресла, или статуи, или вазы с цветами. Ни единой лишней детали. В жилых комнатах — да, полно, даже слишком, а здесь все будто сделано так, чтобы в любой момент взмахнуть кристаллом и вырастить ледяную стену на месте коридора, а коридор на месте стены.
„А вдруг они так и делают? Поэтому я вечно теряюсь?“ — осенило вдруг Аню. — А что, если это я ничего не замечаю, а не Никк?»
— …и знаешь, какая из версий моя любимая? — продолжал Лир, не видя, что Аня забыла об их разговоре.
И самое удивительное, думала она, это то, что их с Никком мысленная связь выходила так естественно, как будто они и были всегда единым целым. Всегда должны были быть. Ты не отдаешь себе отчет в том, что твое сердце бьется, пока не попытаешься услышать его ритм, но это не значит, что оно останавливается, когда не слушаешь.
«Мне нравится сравнение», — одобрил Никк. Черт.
«Не подслушивай!»
«Не думай слишком громко, не буду».
— Версия, в которой Элеутерей был настолько упрям и не желал покоиться с миром, — говорил Лир, сворачивая в коридор, — что достал богов на том свете, те разозлились и вышвырнули его обратно. Ад и Рай отказались его принимать, и Мунвард вернулся сюда. В ожесточенной схватке с настоящей душой Хэллхейта, он одержал верх и, — он триумфально развел руками, — забрал его тело себе.
— Звучит жутко, — заметила Аня.
— Согласен, но по крайней мере те, кто верят в эту версию, доставляют мне меньше всего хлопот.
— Хорошо, если спросят, скажу, ты довел богов до истерики.
— Благодарю.
Аня снова посмотрела на Лира. В отличие от Никка, он не казался ей родным и знакомым, наоборот, был… загадкой. Опасной тайной, которую ей так хотелось постичь. И уже не первый раз она отметила про себя, что Хэллхейт своей уверенной осанкой напоминает ей рыцаря из старинной легенды, такие всегда неуязвимы, всегда приходят на помощь и исчезают в ночи.
«Тамплиеры?»
«Никк!»
«Все, молчу».
— На меня просто смотрят, как на инопланетянку, Лир, — призналась она, зашвыривая сознание Никка в самый дальний уголок своих мыслей. — Одни с восхищением, другие с отвращением.
— Ну в это мы похожи, — согласился Лир. — Одни хотят плюнуть мне вслед, другие лезут с вопросами, будто я знаю, что ждет каждого после смерти. Один даже просил погадать… Как народ, управляющий снами, изобретший адри и путешествующий на другие планеты, может верить в пророков?
— Как тогда ты веришь в существование своей души?
— Наличие души как раз наукой не опровергается, — по его тону стало ясно, что рыцарь не прочь и поспорить на серьезные темы. — Естественно предположить, что существует некая долговечная — если не вечная — часть человеческого сознания, сгусток энергии, скажем, управляющий нашим телом, которое по сути является лишь инструментом для пребывания на земле. Иначе как объяснить, что люди впадает в кому? Сходят с ума? Видят сны, в конце концов, которые никак не вяжутся с реальностью? Сознание должно знать больше, чем тело.
— Но ведь это страшно, Лир.
— Почему?
Аня не знала, как объяснить.
— Тогда какая-то часть тебя помнит все, — попыталась она. — Абсолютно все, понимаешь? Все ошибки, всю боль, которую ты причинил кому-либо и испытал сам.
Пауза.
— Разве не в этом смысл?
Аня не ответила. Хэллхейт ничего не добавил.
За поворотом послышался странный скрип, и из-за угла появился спешащий куда-то даитьянин. Он так торопился, что его туфли скользили по полу, как резиновая губка по стеклу. Аня поморщилась, а даитьянин, узнав ее, остановился и тут же расплылся в улыбке. Фирс.
«Тот странный тип, который еще на Земле уговаривал Даф с Никком выгнать меня из Келаса», — вспомнила Аня. Сейчас он не выглядел таким недовольным, передумал?
— Привет, землянам! — Фирс глянул на коридор за их с Лиром спинами, снова на них, и все же остался стоять. Светлые волосы Фирса были собраны в косу, а вот липовые очки, в которых он щеголял по Келасу, опять были при нем. — И не только. — Он кивнул: — Тер?
— Лир, — недовольно исправил тот.
— Ну да. Слушай, Мунвард, я как раз…
— Хэллхейт.
— Да-да, я как раз искал тебя недавно. Хотел спросить насчет пары твоих вещей, которые остались в гаражном отсеке с тех пор как ты…
— Умер?
Фирс умолк с раскрытым ртом. Он явно не ожидал, что Лир с такой легкостью вспомнит о своей смерти. Будто рассказывал о вчерашнем завтраке.
— Ну… да.
— И?
— Я… я просто хотел сказать, — энтузиазм улетучился из взгляда Фирса, и он рассеянно потер шею, — что провожу опись на складе, в общем. Нашел твою рабочую мантию и пару книг по нуклонно-молекуляр… неважно. Тебе отдать книги, Те… Лир?
— Нет, спасибо. Я их прочел.
— А мантию?
— Нет.
— Что мне тогда с ней делать?
Как-то незаметно с лица Лира исчезли все эмоции. Аня знала это лицо, Хэллхейт начинал злиться.
— А что ты делал с ней все эти годы? — спросил у даитьянина он. — Протирай ею шины джетов, носи ее или выкинь, мне-то что! Мы торопимся, а ты задерживаешь нас из-за этой ерунды?
«Мы торопимся?» — удивилась Аня.
«Куда?» — тут же раздался в голове любопытный голос.
«Никк!»
— Но мантия, она… — мямлил теперь Фирс. — …она твоя.
— Она была моя, чуешь разницу? Похоже, что я хожу голым?
— Нет, но…
— Исчезни!
Фирс замолчал, и в ледяном коридоре стало до неуютного тихо. Аня задумалась, стоит ли ей что-то сказать, чтобы сгладить момент или — наоборот, чуточку поддеть чувства Фирса комментарием про нелепость очков, например? Второй вариант казался соблазнительным, потому что наблюдать, как все пугаются при виде Хэллхейта было всегда интересно. Рядом с ним Аня чувствовала себя немного наглее, чем положено.
