Зачем Ева все это записала? И какой в этих словах смысл? Аня с Никком уже сто раз перечитали все заметки, но ничего не прояснилось: они не нашли ни единого упоминания о даитьянах или фоморах, о Да’Арии, Пайтити или хотя бы Келасе.
«Но перед смертью Смерон сказал, что мама жива, — помнила Аня. — Откуда он знал? И где же ее искать?»
— Сдаюсь, — она бросила блокнот обратно и устало подошла к открытому окну. Начал накрапывать дождик, мелкие капли разбивались о стекло и бежали вниз, выводя на нем свои ломаные узоры. Аня вдохнула свежий грозовой воздух. Быть может, боги создали дождь, чтобы глядя на него, забывать о проблемах? Или, по-даитьянски, его создал…
— Арий, — вспомнив об этом, Аня вновь принялась рыться в бумагах. — Где же ты? Где?.. — «Нашла». — Алый переплет записной книжки, которую подарил (украл, прежде чем подарить) землянке Никк.
Как показала практика, человеческая память — штука хрупкая, поэтому Аня решила, что будет вести дневник. Может, перебрав все свои воспоминания еще раз, она найдет зацепку, которую не замечала прежде. Или хотя бы когда-нибудь кому-нибудь не придется ломать голову над ее прошлым.
Она пролистала последние исписанные страницы, ища, на чем остановилась. Пайтити, Забвенный город, встреча с Мантром… Ага. Закрыв глаза, Аня вернулась к воспоминанию о храме из звезд, где Ивэйн и Энриль украли «Книгу Судеб»…
* * *
…Ивэйн идет по бесконечному коридору. Тьма, вокруг только звезды. Они отражаются в зеркальной глади под ногами, пол настолько прозрачен, неосязаем и невесом, что Ивэйн не ступает, а скорее… плывет! Да, если вообразить, что идешь по воде, наверное, ощущения именно эти.
Пытаясь разглядеть окруживший ее загадочный мир, Аня оборачивается. Тени позади, словно ушедшие воспоминания, растворяются, не успевая проявиться. Миражи.
Ивэйн продолжает идти, и от звезд исходит неуловимый холод. Ивэйн чувствует его, но не ощущает на коже, твердо и целеустремленно двигается вперед. Только изредка мандраж Аниного волнения завладевал ею. Или — это волнение Ивэйн, что охватывает Аню? На кротчайшее мгновение граница стирается и…
— …Аня! — зовет знакомый голос.
Вдали играет приглушенная, нежная мелодия. Однако каждый раз, когда Аня вслушивается в музыку, та ускользает, превращаясь в тишину.
Ивэйн входит в зал, стены его также утопают во тьме. Тьма, однако, не выглядит пугающей или опасной — наоборот, это теплая, мерцающая, как млечный путь, тьма, наполненная потаенными ответами на все вопросы Вселенной.
В зале, повторяя его круглые очертания, появляются арки, ведущие, на первый взгляд, в никуда. Свет внутри каждой непохож на все предыдущие: белые, красные и чернильно-черные; где-то массивные двери с украшениями в форме фантастических животных, где-то полупрозрачные, как водяная гладь, завесы.
Нигде нет замков, Ивэйн знает: здесь нет запретов. Чтобы попасть в любой из миров по ту сторону, достаточно прикосновения. Рискнешь?..
Она неспешно подходит к самой странной двери, та точно не дорисована: снизу начинается как безликая сероватая створка, но затем проступает узор, напоминающий серебристую сетку вен листка дерева. Выше и выше, он прячет за своими хитросплетениями что-то яркое и очень теплое.
Родное.
— Аня…
Землянке на секунду чудится, что она видит свое отражение за этой дверью. Именно свое, не Ивэйн. Не ее золотую кожу и пронзительные медовые глаза, как описывал Никк, не синюю накидку, что укрывает сейчас ее плечи. Нет, Аня видит себя: растрепанные черные волосы, потерянный, ошеломленный взгляд и зеленое платье, в котором однажды встретила даитьян в театре.
А что, если не Аня следит за Ивэйн, а Ивэйн за Аней?
«Ну же! — проносится в мыслях у Ани прежде, чем она успевает себя поймать. — Открой уже эту дверь, Ивэйн!»
К ее великому изумлению, Ивэйн повинуется. Тонкие золотистые пальцы тянутся к блестящему в темноте узору. Еще мгновение, и Аня узнает, что там таится, еще миг, и тайна будет раскрыта.
— Аня, стой!..
Поздно. Ивэйн касается портала, невидимая искра обжигает пальцы, в глазах Ани все меркнет, и видение обращается сном…
* * *
— Доброе утро, воровка сладостей.
Аня сонно потерла глаза. С ироничной улыбкой поглядывая на нее, свернувшуюся клубком на матрасе, Никк сидел на подоконнике и уплетал чизкейк. Грозовые тучи за окном рассеялись, и дувший из окна вечерний ветер трепал его волосы.
— Сколько я спала?
— Часа полтора, — подумав, решил даитьянин. — Опять гуляла по звездам?
— Не могу ничего сделать, каждый раз, засыпая, вижу Ивэйн, — это было не совсем правдой, Аня видела ее только, когда хотела видеть, но хотела всегда. — Думаешь, это проделки «Книги Судеб»?
— Как еще все объяснить?
— А тебе снится Энриль?
Перестав жевать, Никк скорчил гримасу, будто прикусил щеку.
— Иногда, — признался он и добавил мысленно: — «В следующий раз предупреждай, прежде чем ложиться спать. Я чуть не брякнулся со стула посреди набитой студентами аудитории».
— Наверняка, был бы не первым уснувшим на папиной лекции, — хихикнула Аня.
Отставив пустое блюдце, Никк спрыгнул на пол.
— На самом деле он интересно рассказывал.
— Да ну?
— Правда, — даитьянин сел рядом с Аней, в его взгляде промелькнула лукавая искра. — Ты знала, например, что Минос, первый легендарный царь Крита, после свой смерти стал правителем подземного царства?
— Ага, стал бы, если бы существовал. Что интересно, Никк, так это то, что даже подружившись с амнезией, мой папа сумел найти с тобой общие язык.
За стеной послышались шаги, отец тоже вернулся домой, и Аня с грустью покосилась на изуродованный кирпичной кладкой дверной проем. Проследив за ее взглядом, Никк помрачнел, а затем взял в руки лежащий рядом Анин дневник.
— Как успехи?
«Успехи — это когда дела движутся с мертвой точки», — молча заметила она. Произнесенные вслух слова всегда имеют больший вес, их уже не забрать назад, не отказаться от них. Все равно что признать поражение, но вот мысль… Перед глазами у Ани все еще плясали силуэты пережитого сна. Неужели мысли ее отца сейчас такие же туманные, непонятные, иллюзорные?
— Он назвал тебя сегодня по имени.
— Во-первых, не лезь в мою голову без спроса, — огрызнулась на Никка землянка. — А во-вторых, да, потому что это самое имя я сказала ему в прошлый раз.
— И он запомнил.
— Велика радость, он все равно меня никогда не узнает! — рывком поднявшись с кровати, Аня начала расхаживать по комнате. Ей хотелось что-нибудь сломать, лишь бы не думать. Никк угрюмо посмотрел на нее, но это заставляло сердиться лишь больше. Все его жалость и помощь никуда не годятся!
