Сжав в кулаки руки, Лир втянул носом ночной воздух. Разжал кулаки.
— Нет, Чарна. Та пустота совсем иная. Она не только вокруг, но и внутри, и пожирает тебя, словно гниль.
Не глядя на фоморку, он развернулся и зашел сквозь приоткрытую дверь в кабинет, в который все это время не решался зайти. Чарна пошла за ним. Стеллажи до самого потолка были забиты коробками с архивами документов: досье на каждого фомора, служившего, служащего и потенциально годного к службе в патилской армии. Все это дублировалось в компьютерах, но отец настаивал на ведении материального архива — не доверял информации, тяжесть которой не мог ощутить в своих руках. Здесь редко кто-то ходил, и слой пыли покрывал каждую стопку.
Идеальный тайник.
Вытащив одну из коробок с нижней полки, Лир вытряхнул все ее содержимое на пол, морщась от пыли, достал с самого дна крошечную металлическую шкатулку, ржавую по краям и с трудом открывающуюся.
— Помнишь тот день, когда я впервые рассказал тебе, Нагу и Тейну про Мунварда? — спросил он, протягивая Чарне шкатулку.
Та недоверчиво нахмурилась.
— Конечно, я рассказал вам не все.
— Конечно, — закатила глаза фоморка и взяла шкатулку в руки. — Что там?
— Я нашел… это в своей комнате, когда проснулся. Когда мне приснилась Ивэйн. Она сказала…
— Какого черта?! — Чарна отпрянула назад, швырнув шкатулку на пол. Испуг отпечатался в чертах ее лица. — Там что, кости?
Устало проведя руками по волосам, Лир присел, поднял крошечную косточку и бережно положил обратно в шкатулку.
— Лир? Чьи это кости?
— Змея. Или уж, или лихохвост, которые водятся в южных лесах Забвенника. Жутко? А представляешь, как испугался я, проснувшись утром и обнаружив скелет змеи рядом со своей подушкой? Точно никто не мог подложить его мне, пока я спал, точно не я сам его принес. Ивэйн сказала… — Лиру было страшно заходить в этот кабинет одному, страшно, открывать шкатулку, страшно там костей не найти. — …что день, когда я обнаружу на месте этих костей живое существо, будет днем, когда Лăры придут к нам.
В то же самое утро Хэллхейт (помнил, будто это было вчера), стирая пот и панику со лба, спрятал кости в старую шкатулку, принес сюда, в самый дальний угол дворца, какой только мог найти. И все эти годы старательно пытался забыть дурной сон, силился себя убедить, что если он не увидит больше костей, те рано или поздно рассыплются в прах и буду развеяны по ветру вместе с ночным кошмаром.
И вот сегодня пришел сюда вновь. И до сих пор знал, что все предостережения Ивэйн вовсе не сон.
«Лăры вернулись в наш мир, и они где-то среди нас», — сказала тифонка, прежде чем умерла от клинка Лира. Слава богам (или не слава), но ошиблась. Они не вернулись. Пока.
— Но почему Ивэйн об этом рассказала? — не поняла Чарна, уставившись на свои пальцы и стирая с них следы ржавчины. — Почему именно тебе?
— Я заключил с Лăрами сделку. Почему, ты думаешь, Мунвард получил второй шанс? Подарок? Ох, нет.
— Погоди-ка… — Чарна замерла.
Уставилась на Лира, словно увидела перед собой привидение.
— Ты не боялся, — прошептала она. Ну вот, наконец, поняла. — Все годы, что я тебя знаю, ты не боялся смерти, Лир. Поэтому? Не боялся бросаться в самые опасные авантюры, бросать вызов самым страшным противникам… Ты знал, что твой час не настал? А если настал, то эта Ивэйн вытащит тебя обратно на свет? Лир, я помню лишь одну старую сказку про Лăров, которую рассказывала мне прабабушка, — Чарна облизала губы, сглотнув. — И в ней весь мир сгорел, и все герои погибли, кроме одного. Пекельного Астерота.
Сунув шкатулку обратно в коробку, Лир начал старательно укладывать сверху бумаги, чтобы никто не нашел его «подарок».
— Что ты пообещал этим Лăрам взамен?
Черт возьми, сколько же бумаг…
— Что ты пообещал, Лир!
Он остановился, медленно поднял глаза на Чарну.
— Помочь им.
— Помочь им… в чем? Если все, что ты говоришь, правда, то и бредовая сказка моей полоумной прабабки правда, и мир… — она широко распахнула глаза, вытаращившись на Лира. — …и мир погибнет, и мы все умрем.
— Не все.
Они долго молча смотрели друг на друга. И вдруг Регинслейв засмеялась, сначала будто бы искренне, как если бы решила, что Лир шутит, но потом ее смех стал похож на истерику. Она обошла кабинет по кругу. Скинула со стула сложенные там старые шторы и плюхнулась на освободившееся место, уставившись в пустоту перед собой.
Перестала смеяться.
— Я бы тебе не поверила, если бы не видела «Книгу Судеб» своими глазами, — сказала она. — Хэллхейт, ты слышишь себя? Погибнут не все? А кто? Кто будет решать, кому жить? Лăры? Ты? И получается, — она сделала паузу, — мы даже не сможем им помешать? Они все продумали. Всю свою жизнь я доверяла тебе, готова была умереть за тебя… до сих пор готова! А чтобы их остановить, нужно убить тебя, а не умирать за тебя, — она посмотрела на Лира, то ли страх, то ли боль появились на ее лице. — И даже если бы я смогла поднять на тебя руку, ты вернешься опять. Как всадник апокалипсиса.
Лир покачал головой.
— Я им не нужен, Чарна. Не меня для этого придется убить.
Глава 24. Башни и крепости
Веревка полоснула по содранной на запястьях коже, и Никк заскрежетал зубами от боли. Уже час, если не больше, он пытался высвободиться, но все, чего добился, это липкие следы крови, медленно стекающей по пальцам связанных за спиной рук.
Спина к спине, связанные по рукам и ногам, они с Аней сидели в темноте сырого подвала. Все попытки Никка привести Аню в чувства провалились. Сколько бы он ее ни звал — голосом или мысленно — она сидела неподвижно, уронив голову набок, не отвечая ему. Ее опоили? Оглушили? Что-то явно не так. Никк чувствовал, что Аня спит, но ее сознание дремало слишком крепко, находилось слишком далеко, оставалось слишком тихим.
Еще раз потянув носом затхлый воздух, даитьянин прищурился. Ничего не видно. Он понятия не имел, где находится, впереди виднелся лишь один нечеткий силуэт: то ли приоткрытая дверь, то ли поворот коридора, за которым брезжил мертвенно-синий свет.
— Аня? — шепнул Никк опять. От каждого слова горло щипало, и горьковато-кислый привкус оседал на языке. Будто в самом воздухе витал яд.
Тишина.
Страх, которому Никк не позволял вырываться наружу, свербел в груди.
Что же произошло? Никк помнил, как они вдвоем шли по пустому городу, черные дома, кривые башни… Они с Аней разговаривали о ее маме, и вокруг не было никого, а затем в переулке мелькнула тень. Даитьянин готов был поклясться, что они свернули в этот переулок вместе! Только вот обернувшись, он Аню рядом не обнаружил. Звал, кричал — без толку. А потом побежал обратно и…
