В девять утра раздался уверенный стук в дверь. Сонный Шуша открыл. В глаза брызнуло безжалостное калифорнийское солнце. Обдало горячим воздухом пустыни. На пороге стояла юная американская старушка в шортах. Ее седые кудри светились в лучах солнца, как нимб святого. Очки приветливо блестели.
– Меня зовут Нора Шапиро, – сказала она тоном учительницы, каковой, собственно, и оказалась. – Меня прислали учить вас английскому языку.
– Очень приятно, меня зовут Александр, – попытался он изобразить светскость. – Заходите, Нора.
– О, я вижу, вас не нужно учить. Вы прекрасно говорите. На всякий случай вот вам мой адрес и телефон, – она написала что-то на клочке бумаги и протянула ему, – если возникнут вопросы, связанные с языком, звоните.
– Один вопрос у меня уже есть, – сказал Шуша. – Я вижу, что букву “r” вы пишете не так, как нас учили в школе. Похоже, я всю жизнь писал ее неправильно.
– Покажите, как вы ее пишете.
Он показал.
– Это правильно, – сказала она.
– Но вы пишете ее совсем по-другому!
– Да, я пишу ее по-другому.
– Как же правильно?
– Не понимаю. Для вас правильно так, для меня по-другому.
Что за странный мир, где нет правильного и неправильного! Видимо, это и называется плюрализм. Как же здесь жить?
– Собирайте всю вашу семью, – бодро сказала Нора. – Я отвезу вас в настоящий американский супермаркет.
Сонные, кое-как одетые дети снова были запихнуты в машину – на этот раз в Норину “тойоту”, – и они поехали по обсаженной пальмами дороге к гигантскому прямоугольному амбару, который и оказался настоящим американским супермаркетом.
– Вы можете купить все, что вам захочется, еврейская община за это заплатит, – сказала Нора, широким жестом обводя уходящие в бесконечность прилавки.
Алла и дети испуганно озирались по сторонам. Шуше не хотелось ничего, но чтобы не показаться невежливым, он протянул руку и взял первый попавшийся предмет в вакуумной упаковке. Нора удивленно подняла брови.
– Но это ветчина! Это же не кошерная еда!
Он попытался было положить ветчину обратно, но Нора его решительно остановила:
– Чтобы показать вам, что наша община лишена предрассудков и догматизма, я заплачу за вашу ветчину! Ешьте на здоровье.
Расставаясь, Нора сказала:
– Община будет содержать вас три месяца. Деньги вы отдадите, когда начнете зарабатывать. Сейчас самое главное – найти работу. Три месяца пролетят быстро. И еще. Американская медицина – лучшая в мире. Но она же и самая дорогая. В течение этих трех месяцев у вас будет уникальная возможность получить бесплатную медицинскую помощь, ее окажут еврейские врачи-волонтеры. Вспомните все ваши медицинские проблемы, какими бы мелкими они вам ни казались, – сейчас вас вылечат бесплатно, потом это будет стоить много тысяч долларов, а они у вас появятся нескоро…
Obrezanie
Через две недели началась серия визитов к врачам-волонтерам из еврейской общины. Раз уж мы начинаем жить набело, решил Шуша, есть смысл привести себя в товарный вид.
– У меня две недели не проходит кашель, – пожаловался он доктору Вайнбергу, – как вы относитесь к банкам?
– К чему? – Вайнберг посмотрел на него подозрительно.
– К банкам. Знаете, такие стеклянные штуки, в них вносят горящую вату, а потом приставляют к коже. И они присасываются.
Вайнберг смотрел на него как на умалишенного.
– Подождите минуту, я позову своего коллегу, – сказал он и через минуту вернулся с коллегой. – Повторите доктору Штерну все, что вы только что рассказали мне.
Шуша повторил.
– Да, да, – сказал Штерн, – я теперь припоминаю, где я все это слышал. В Средние века так изгоняли духов. Если вы уверены, что ваш кашель вызван злыми духами, смело ставьте банки. Это, конечно, язычество, но раз вы выросли в суевериях, все будет оʼкей.
Следующий визит – к урологу.
– Все анализы замечательные, – сказал ему лысый доктор Ашер. – Никаких проблем у вас нет.
– Видите ли, – сказал Шуша, смущаясь, – есть одна проблема, совершенно ничтожная, конечно, но раз уж я у вас…
– Смелее, – сказал Ашер. – Вы среди своих.
– Это, понимаете, какое-то раздражение крайней плоти. Началось после того, как я обгорел на солнце.
– Вы что, загорали без трусов?
– Нет, конечно.
– Тогда не понимаю, какая здесь связь. Покажите… Действительно, ничего серьезного. Но раз вас беспокоит, значит от этого надо избавляться. Есть два пути. Я могу сделать вам массу анализов, выяснить причину, попробовать различные средства, и через несколько недель или месяцев проблема, скорее всего, будет решена. Другой путь – обрезание. Если не будет крайней плоти, то нечему будет раздражаться. Это будет чисто медицинская процедура, без всякой религии, хотя бухгалтеру еврейской общины мы подадим это как возвращение в лоно иудаизма. Как-никак им придется заплатить госпиталю пятнадцать тысяч долларов. Моя работа, разумеется, будет бесплатной.
– Пятнадцать тысяч? Почему так много?
– Обрезание в возрасте нескольких дней – это простая и сравнительно безболезненная процедура. У евреев Восточной Европы обрезание мог сделать любой малограмотный резник. В Америке, где обрезание делают практически всем мужчинам независимо от вероисповедания, это обычно делает хирург, хотя может сделать и медсестра. Но в тридцать шесть лет это уже надо делать под общим наркозом. В этом возрасте крайняя плоть содержит сотни кровеносных сосудов и всегда есть опасность сильного кровотечения. Нужен хорошо оборудованный госпиталь, например наш. Подумайте и позвоните мне.
Алла отнеслась к идее положительно.
– Раз уж ты назвался евреем…
– Я этого делать не буду.
– Почему?
– Должны же быть какие-то пределы. Одно дело – сменить стиль мышления, другое – изменить свое тело. Так можно далеко зайти. Сначала обрезание, потом подтяжка кожи, потом силиконовая грудь и penis enlargement
[51]. Я за естественность.
Алла пожала плечами с выражением “тоже мне Жан-Жак Руссо”, но настаивать не стала.
Трехмесячный срок подходил к концу. Работы не было. Из архитектурных фирм, куда он разослал письма, предложений не поступало. Надо было открывать воскресную газету, звонить по объявлениям и продавать себя – главное американское занятие, абсолютно враждебное духу московского интеллигента. Но ничего не поделаешь: дети требуют кока-колы и ванильного мороженного в индустриальных количествах, а друзья и родственники отделены от тебя десятком тысяч километров.
