Впрочем, стать жертвой автомобильной «подставы» можно было где угодно. В годы демократии и рыночных реформ криминал вообще чувствовал себя вольготно, а любители «автоподстав» — особенно. Потому что с точки зрения закона никакого преступления они не совершали. Ну не было в российском Уголовном кодексе такого преступления, как небольшое столкновение двух машин. А то, что это столкновение было специально подстроено, еще надо было доказать. Но доказать это, как показывала практика, в большинстве случаев было практически невозможно.
На игле
Летом 1998 года подмосковные сыщики не без некоторого удивления констатировали резкое сокращение потребления наркотических средств на территории Воскресенского района. В Воскресенске и его окрестностях вдруг исчезли наркопритоны и наркокурьеры. Купить наркотики на территории района стало практически невозможно. Как вскоре выяснилось, конец наркотическому дурману на территории одного отдельно взятого района положили… местные бандиты.
А началось все с того, что воскресенские авторитеты запретили пользоваться наркотой своим «шестеркам». Понять авторитетов можно: «расколоть» наркомана гораздо проще, чем нормального человека, — достаточно посадить его на пару дней в одиночную камеру и лишить привычной дозы. На третьи сутки он расскажет про себя абсолютно все, а заодно и сдаст милиции своих дружков. Поэтому ширяться, колоться и курить траву «браткам» запретили под страхом смертной казни. А чтобы у «братвы» даже не возникал соблазн, воскресенские авторитеты вообще запретили продажу наркоты на подведомственной им территории. Так город Воскресенск и его окрестности стали зоной, свободной от наркомании.
Справедливости ради, следует сказать, что почин воскресенских авторитетов не нашел понимания у криминальных лидеров других регионов страны. На их территории ровным счетом ничего не изменилось, разве что масштабы наркоторговли возрастали год от года. Да и в Воскресенске нововведение долго не продержалось: уж слишком прибыльным был наркобизнес, и занимались им в 1990‑е годы весьма влиятельные в воровском мире люди.
Неудивительно, что в одной только Московской области за пять лет, с 1992 по 1997 год, нелегальный оборот наркотиков увеличился в 12 раз! Причем на смену традиционным наркотикам растительного происхождения пришла сильнодействующая иностранная «химия». В те годы практически все синтетические наркотики ввозились в страну из‑за рубежа. Например, популярные у молодежи таблетки «экстази» наркокурьеры доставляли из Голландии, Польши и Германии.
А вот еще любопытные цифры. Если в 1980 году по всему Советскому Союзу количество преступлений, связанных с наркотиками, едва дотягивало до 10‑тысячной отметки, то в 1997‑м их число перевалило за сто тысяч. Если в 1991 году на каждые сто тысяч населения в стране насчитывалось четыре наркомана, то в 1997‑м — уже двадцать. Если в том же 1991‑м в органах милиции было зарегистрировано всего три человека, употреблявших героин, то спустя шесть лет их количество возросло до полутора тысяч. А по уровню доходов наркобизнес к 1997 году почти сравнялся с такими суперприбыльными отраслями криминальной экономики, как нелегальная торговля оружием, подпольный ликеро‑водочный промысел и теневой автобизнес.
Распространением отравы в годы реформ плотно занимались этнические преступные группировки. Так, метадон в Москве и Московской области сбывали азербайджанцы, героин — таджики и нигерийцы. Старой доброй марихуаной занимались преимущественно кавказские товарищи.
Наркобизнес приносил фантастические доходы. Один грамм героина в 1998 году стоил 170 долларов, кокаина — 190 долларов, гашиша — три‑четыре бакса. Маковая соломка, самый дешевый и самый доступный для рядового потребителя наркотик, шла по цене 145 долларов за килограмм. Эти цифры могли варьироваться в зависимости от региона. Причем если в начале 1990‑х годов цены на отраву в большинстве российских регионов были значительно ниже, чем в Европе, то к концу десятилетия они сравнялись. А значит, Россия, особенно такие густонаселенные регионы, как Москва и Московская область, окончательно попали в орбиту интересов международной наркомафии.
Засадить за решетку акул теневого наркобизнеса было делом почти безнадежным. Как правило, все они, даже в случае если попадались с поличным, легко уходили от наказания. Известного подмосковного авторитета Сашу Сухумского, например, в 1997 году взяли за перевозку и хранение наркоты на территории Волоколамского района. Посидев пару дней в местном изоляторе, Саша заплатил восемь миллионов рублей в качестве залога (до приснопамятной деноминации, напомним, миллионерами в России было полстраны) и спокойно вышел на свободу, чтобы снова заниматься любимым ремеслом. У Саши, между прочим, на тот момент было восемь судимостей и 24 года отсидки — в общем, матерый человечище!
Таких Саш в Московской области было хоть пруд пруди. Все сбытчики наркоты обязательно ходили под бандитской «крышей» и регулярно отстегивали деньги в воровской «общак». В те годы практически в каждом районе Московской области существовал свой очаг наркомании, где в любое время дня и ночи можно было прикупить любой наркотик. Наиболее известные наркоточки — поселки Немчиновка (Одинцовский район) и Дружба (Мытищинский район), а также город Красногорск, окрестности Ивантеевки и, конечно, люберецкая Пехорка. Эта деревушка в годы демократических реформ снискала славу наркоцентра всероссийского масштаба.
Критическая ситуация с наркотиками сложилась в Тверской области. Там сбытом наркоты занимались цыгане. Кстати, к концу 1990‑х годов именно цыганские кланы вышли на второе место после среднеазиатов по масштабам распространения героина и прочих сильнодействующих наркотических средств.
Еще в конце 1980‑х основным источником дохода для цыган являлись спекуляция и гадание. Не гнушались они и мелким воровством. Ситуация коренным образом изменилась в начале 1990‑х, когда цыганские кланы переключились на более доходный бизнес — торговлю наркотой. О масштабах цыганской наркоторговли видно на примере Тверской губернии, где проживало примерно четыре тысячи цыган, а наркомания среди молодежи к концу XX столетия достигла угрожающих размеров. В одном только небольшом городке Кимры, например, за сутки сбывалось до одного килограмма наркотических веществ. В течение двух лет стараниями цыганских наркобаронов на иглу подсела практически вся местная молодежь, на городском кладбище не успевали рыть могилы для 20‑летних парней. В геометрической прогрессии росло в благосостояние цыганских наркобаронов. Свидетельство тому — роскошные особняки, отстроенные цыганами на живописных волжских берегах.
Цыганскую наркоагрессию удалось остановить благодаря энергичным мерам, предпринятым тверской милицией и сотрудниками Госнаркоконтроля — специального антинаркотического ведомства, образованного в начале нулевых на базе распущенной Налоговой полиции. Стоило только упрятать за решетку нескольких цыганских баронов и перекрыть каналы поступления наркотиков, как оставшиеся на свободе цыгане тут же ретировались, побросав свои роскошные особняки. Правда, через некоторое время начали всплывать уже в других регионах России.
