– В Стране Потерь время течёт иначе, – шёпотом ответил Рождественский Поросёнок. – Говорят, один час в Стране Живых – в Стране Потерь длится целый день.
Снегопад усилился, и скоро плечи пижамы Джека намокли и смёрзлись – впрочем, это его тревожило куда меньше, чем то, что во мраке того и гляди появится Потерях. Но всё шло гладко, вот разве что батарейка сползла на бок пластмассового пони и шнурку пришлось натянуться, чтобы привязать её покрепче.
Хотя небо и выглядело как нарисованное, оно постепенно темнело, пока они огибали Пустошь по краю. Скоро день угас вовсе. О том, что во главе колонны по-прежнему едут Ножницы, Джек знал только потому, что слышал поскрипывание лошадиных колёс. Джек шепнул Рождественскому Поросёнку:
– Как ты думаешь, куда они нас везут?
– Не знаю, – ответил Поросёнок, – но пока мы будем выполнять все их распоряжения. Все вещи, с какими я был знаком, всегда мне говорили: нарушил законы Потеряха, тебя раз – и съели. А сам он живёт вон там, – добавил Рождественский Поросёнок, указывая копытцем на каменистый простор Пустоши. – Это место называется Пустошь Неприкаянных.
– Неприкаянных – это как? – не понял Джек.
– А так, что людям и дела нет, что ты потерялся, – сказал Рождественский Поросёнок, вглядываясь в безрадостный пейзаж. – На эту Пустошь попадают Лишние: те, кого не любили, не хотели, не ценили. И спрятаться им тут негде. Бродят по Пустоши, пока не попадутся Потеряху.
– Ну, тогда Пок точно не на Пустоши! – обрадовался Джек. – Вряд ли тут есть ещё кто-то, кого бы так сильно любили и хотели вернуть.
– Пок точно не там, – согласился Рождественский Поросёнок, переводя взгляд с Пустоши на разбитую дорогу. – Если повезёт, он окажется там же, куда везут и нас. Судя по тому, какие у нас спутники, это местечко для дешёвых вещей.
– Пок не дешёвый, – тут же возразил Джек. – Он очень ценный.
– Для тебя-то ценный, но игрушечные поросята стоят недорого, – поправил его Рождественский Поросёнок. – Надеюсь только, что никто не удивится появлению его брата-близнеца.
– На этот счёт можешь не беспокоиться, – утешил его Джек. – Ты совсем не похож на Пока. Он другого цвета. У него отвалились глаза, и вместо них пришили пуговицы. У него уши висячие, и пахнет от него гораздо лучше.
Соломенный ослик скрипел и покачивался. Батарейка хныкала, потому что то и дело съезжала на бок, в результате шнурок затянул её ещё туже.
– В каком это смысле от него пахнет лучше? – осведомился Рождественский Поросёнок.
– Ну не знаю… просто от него пахнет Поком.
– А от меня чем пахнет? – уточнил Рождественский Поросёнок.
– Игрушечным магазином и плюшем, – объяснил Джек. – То есть ничем не пахнет.
– Вот уж спасибочки, – хмыкнул Рождественский Поросёнок.
Повисла тишина, прерывавшаяся только перестуком пластмассовых и глиняных копыт, поскрипыванием соломенного ослика и попискиванием колёс лошади, на которой ехали Ножницы. Наконец Ножницы выкрикнули:
– Добро пожаловать домой!
В темноте замаячил облезлый деревянный указатель, на котором было кривовато выведено: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В УТИЛЬ!»
Часть третья
УТИЛЬ
21. Утиль
– Господи, позор какой! – воскликнула Расчёска. – Это мы-то утиль?
– Попрошу не ныть, – грозно остановили её Ножницы. – По крайней мере, у вас будет крыша над головой. Не всем так везёт. Предпочтёшь отправиться к Лишним – живенько устроим.
– Нет, – в ужасе прошептала Расчёска, – я уж лучше в Утиль.
– Тогда не хнычь, – отрезали Ножницы.
Городок, в котором они оказались, состоял из низких деревянных построек – шатких, наспех сколоченных. Заснеженную улицу скудно освещало несколько фонарей. Ножницы подвели всю группу к коновязи, спешились, привязали всех лошадей, а потом освободили батарейку, расчёску, линейку и палочки.
– Приветик! – произнёс бодрый голос сзади.
Все обернулись и увидели, как из распашной двери здания с надписью «Салун» выскочили очки в чёрной шляпе-стетсон, украшенной буквой «Р», на вид они были куда дружелюбнее, чем все предыдущие регулировщики.
– Здравствуйте, друзья! – воскликнули очки, сияя и подскакивая на заушниках, точно на тонких ножках. – Я – шериф Оч! А скажите-ка, Ножницы: до нас тут слухи дошли, что в Не Там час назад включился клаксон. Верно?
– Ещё как верно, – подтвердили Ножницы. – Какая-то вещь оказалась не на месте.
– Разрази мои дужки, что ж теперь будет-то! – разволновался Оч. Он выхватил прямо из воздуха замызганный лоскуток, протёр им стёкла, тем же волшебным способом от него избавился и пристально всмотрелся в новоприбывших. – Ну, ладушки, веди ребят внутрь и растолкуй что и как. И как насчёт смазки хлебнуть, прежде чем обратно двигать, а, Ножнички?
– Времени нет, – отказались Ножницы.
– Продрогли же, мотаться по такому морозу.
– Гм… дело говоришь, – кивнули Ножницы, кося глазом в сторону салуна. – Рано начать или поздно – конец один!
– У тебя-то концов как раз два! – Шериф громко расхохотался над собственной шуткой. – Просекли? Просекли?
Он с надеждой оглядел новоприбывших. Никто не смеялся. Расчёска всхлипнула.
– Давайте тогда за мной, ребята! – скомандовал Оч и повёл их в салун.
Ножницы зашагали следом, прямо у Джека за спиной. От звука, с которым острые кончики врезались в землю, у Джека волосы встали дыбом.
В баре горел, помигивая, единственный масляный светильник. На окнах висели побитые молью бархатные занавески, половицы были в пятнах грязи. В углу старая садовая перчатка наигрывала грустную мелодию на игрушечном пианино. И здесь в потолке имелась дыра, а прямо под ней, занимая сразу два сиденья, расположилась старая металлическая коробка для школьных завтраков.
– За инструментом у нас Пальчик, – представил Оч, а перчатка Пальчик махнула мизинчиком, продолжая наигрывать грустную мелодию. – А это Коробушка, сидит прямо под дырой-находкой.
Коробка ничего не сказала, не отводя глаз от тёмной дыры в потолке, как будто пытаясь усилием воли вызвать оттуда луч золотистого света, который унесёт её в Страну Живых. Джек прекрасно понимал, почему она так хочет выбраться из этого мрачного помещения. Он огляделся: вдруг в каком тёмном уголке сидит Пок? Но его нигде не было. Джек подумал: наверное, его друг спит в одной из деревянных лачужек, которые они видели снаружи. Джек гадал, скоро ли можно будет выскользнуть из салуна и всё обследовать, и тут Оч произнёс:
– Ну, ладушки, берём стульчики, устраиваемся поудобнее.
