– Я еще немного не в себе. Вероятно, мне сделали укол.
Скажите, Трэгг, вы действительно здесь присутствуете или являетесь лишь частью
вызванного лекарством кошмара?
– Я – часть кошмара.
– Я так и думал. Какое облегчение!
– Ну и как вы себя чувствуете в качестве жертвы?
– Ужасно.
– Давно нарывались. Всегда выгораживали преступников, а
теперь вам самому представилась возможность увидеть оборотную сторону медали.
Мейсон чуть приподнялся в постели.
– Я никогда не выгораживал преступников, –
возмущенно возразил он. – Я только настаивал на должном отправлении
правосудия.
– Настаивая на соблюдении всех формальностей, несомненно.
Голос Мейсона был невнятным, как у человека, говорившего во
сне, но подбор слов был абсолютно правильным.
– Почему бы и нет? Закон состоит из соблюдения
отдельных формальностей, как и любое другое придуманное человеком правило. Вы
проводите демаркационную линию между предписанным и запрещенным и получаете
кучу пограничных дел. И более того, лейтенант, более того… Смею напомнить вам,
что мои клиенты не являются преступниками, пока не будут признаны таковыми
судом присяжных. Впрочем, пока такого не случалось… Черт, это лекарство… Его
действие только сейчас начинает проходить.
– Думаю, – продолжил обсуждение темы Трэгг, –
вы намереваетесь сообщить мне, что лицо, подсыпавшее яд в ваш сахар, тоже имеет
право на гарантированные законом свободы?
– Почему бы и нет?
– Вы не чувствуете обиды к этому лицу?
– Я не могу испытывать к кому-либо чувство обиды или
злобы, достаточно сильное для того, чтобы просить о нарушении законной
процедуры, каковая является гарантией недопущения осуждения невиновного. На мой
взгляд, в этом состоит конституционное правление, закон и порядок. Черт вас
возьми, Трэгг, неужели вы не понимаете, о чем я говорю?
– Понимаю.
– Мой разум ясен, тогда как язык, как мне кажется, не
меньше фута толщиной. Звона в голове почти нет, но слова словно цепляются друг
за друга, когда я пытаюсь их произнести. Тем не менее я чувствую себя все лучше
и бодрее. Как Делла?
– В порядке.
– Который сейчас час?
– Около полуночи.
– Где Бэннинг Кларк? Как он себя чувствует?
– Никто не знает. Здесь его нет. Давайте завершим
обсуждение этического вопроса. Способны ли вы спрятать свою обиду настолько
глубоко, чтобы защищать в суде человека, которого мой зять арестует по
подозрению в отравлении?
– Несомненно.
– Даже если вы сочтете этого человека виновным?
– Трэгг, закон гарантирует любому человеку
разбирательство в суде присяжных, – несколько утомленно произнес
Мейсон. – Если я откажусь защищать кого-либо на основании личной
убежденности в его виновности, то это будет суд Перри Мейсона, а не присяжных.
Несомненно, обвиняемый сам не захочет, чтобы я представлял в суде его интересы.
Почему вы сказали, что яд был в сахаре? Просто высказали предположение?
– Нет, в сахарнице был обнаружен белый мышьяк.
– Яд был перемешан с сахаром?
– Нет. Очевидно, кто-то насыпал его сверху. Как будто
отравитель не успел перемешать содержимое.
Мейсон с усилием сел. Взгляд его был абсолютно ясен, слова –
точны и отрывисты.
– Послушайте, Трэгг, это невозможно.
– Что именно?
– Отравление сахаром.
– Почему?
– Случилось так, что сахар в чай клали и я, и Делла
Стрит. Бэннинг Кларк к тому времени уже пообедал и сказал, что выпьет с нами
только чай. Экономка налила ему первому, и он положил в чашку две полные ложки
сахара, взяв его с самого верха сахарницы. Когда нам с Деллой подали чай, мы
тоже положили сахар в чашки. Потом Нелл Симс налила себе чаю, и я отчетливо
помню, как она положила в чашку две полные ложки. Насколько я помню, чай пили и
другие люди. Чуть позже я, Делла Стрит и Бэннинг Кларк выпили еще по чашке.
Если бы мышьяк лежал сверху, а не был перемешан, вам вряд ли удалось бы
обнаружить его.
– А мы обнаружили, – отрезал Трэгг, потом он
улыбнулся и встал. – Входи, Сэм. Хочу представить тебе мою самую известную
занозу. Сэм, это – Перри Мейсон, известный адвокат и человек, которому
неоднократно удавалось спутать мои карты.
Сэм Греггори, мощный, несколько грузный человек с доброй
улыбкой и жестким стальным взглядом, подошел к кровати и пожал Мейсону руку.
– Давно хотел познакомиться с вами.
– Только не говори, что следишь за каждым его делом с
огромным интересом, – поспешил вмешаться Трэгг. – Такие разговоры его
только портят.
– Мой интерес был вызван чисто родственными
чувствами, – сказал Греггори. – Всегда мечтал познакомиться с
человеком, которому удалось утереть нос Артуру Трэггу, причем неоднократно.
– Я так и думал, что мне не стоило трепаться по этому
поводу, – заметил Трэгг.
– Что говорит экономка? Она сама тоже отравилась?
– Экономка пока не говорит ничего, – ответил
Трэгг. – Мы не знаем, отравилась ли она, по одной простой причине – мы не
смогли ее найти. Ее дочь, судя по всему, сбежала, чтобы выйти замуж, а мамаша,
как я думаю, звонит сейчас по междугородному телефону, чтобы этому помешать.
Миссис Брэдиссон и ее сын Джеймс отправились куда-то с адвокатом по фамилии
Моффгат. Очевидно, им захотелось побеседовать, но они опасались, что вы
понаставили в доме диктофонов.
– Как давно вы приехали?
– Чуть больше часа назад. Вам повезло, что у медсестры
оказалось противоядие и она ввела его вам, как только появились первые
симптомы. Просто чудо, а не девушка. К ней у нас всего одна претензия – она не
сообщила в полицию о случившемся немедленно. Скорее всего, она начала курс
лечения, позвонила врачу, но не стала звонить в полицию, пока врач не
подтвердит диагноз. Не могу винить ее за это. После подтверждения диагноза она
была слишком занята, по крайней мере по ее словам. Лично я думаю, что она
спрятала врача где-то здесь, чтобы мы не смогли допросить его раньше утра. По
телефону с ним связаться не удалось. О всех вызовах он сообщает в центральное
агентство, а там настаивают, что он выехал по вызову именно сюда.
Трэгг улыбнулся:
– Женщины чрезвычайно верны. Я нисколько не виню ее,
даже если она не сообщила о преступлении вовремя, дав врачу возможность уехать.
Сэм же, напротив, просто рассвирепел. Полагаю, если бы врач оказался здесь, Сэм
допрашивал бы его не менее часа. Женщины всегда преданны своему боссу. Взять к
примеру Деллу Стрит. К работе секретарши она относится как к делу всей жизни.
Бог знает, с чем ей приходится сталкиваться по работе. Полагаю, вы не самый
хороший в мире начальник, если судить по вашему бешеному нраву. Раньше я
считал, что Делла предана вам лично, но сейчас думаю, что это – преданность
работе и всему, что с ней связано.
