– Именно так.
– А кто же живет в доме?
– Люди.
– Какие люди?
– Пусть лучше Бэннинг расскажет вам об этом.
Они прошли по дорожке к участку, на котором был разбит сад
кактусов. Заросли колючих груш выглядели зловещими. Кактус чолла, напротив,
казался нежным, почти кружевным. Только знакомые с пустыней люди знали, какой
коварной силой обладали его колючки, какая опасность притаилась в маленьких,
покрытых шипами шариках, упавших на землю со взрослых растений. Голые кактусы
вытянулись на высоту десяти футов, защищая от солнца и ветра другие растения.
Сад огибала стена высотой футов в шесть, сложенная из
разноцветных камней.
– Камни привезены с разных рудников, – пояснил
Солти. – Стену строил Бэннинг, пока сердце не сдало и была свободная
минутка. Я привозил камни.
Мейсон окинул взглядом красочную стену:
– Вы хранили камни с каждого рудника отдельно от
других?
– Нет, просто привозил и сваливал в кучу, а Бэннинг
сортировал и укладывал их. Это обычные камни, только цветные.
Тропинка петляла среди зарослей. Создавалось впечатление,
что они идут по дикой пустыне.
На небольшой полянке был выложен очаг из камней, в нем горел
огонь. На уложенных поверх камней двух металлических полосах стоял закопченный
эмалированный котелок, испускавший клубы ароматного пара в такт подпрыгивающей
крышке.
Рядом с очагом, сосредоточенно наблюдая за огнем, сидел на
корточках мужчина лет пятидесяти пяти. Несмотря на худобу, его тело казалось
мягким. Кожа образовала мешки под глазами, свисала с подбородка и щек. Губы
казались дряблыми и слегка синеватыми. Только почувствовав на себе взгляд его
серо-стальных глаз, гости поняли, насколько сильный и твердый дух таит в себе
обмякшее тело.
Мужчина выпрямился, улыбнулся и галантно снял с головы
жемчужно-серую ковбойскую шляпу.
– Это Мейсон, – коротко сказал Солти Бауэрс и
через мгновение добавил: – Девушка – его секретарша… Я присмотрю за бобами.
Солти подошел к очагу и опустился на корточки с видом человека,
выполнившего свои обязанности. По всему было видно, что в такой позе он может
находиться часами.
Мейсон пожал протянутую руку.
– Успели как раз к обеду, если, конечно, не побрезгуете
простой грубой пищей старателей. – Бэннинг взглянул на Деллу Стрит.
– С удовольствием попробую, – ответила Делла.
– Стульев нет, как нет и необходимости разгребать
песок, прежде чем сесть, чтобы убедиться, не притаилась ли в нем гремучая змея.
Располагайтесь.
– У вас тут уголок настоящей пустыни, – сказал
Мейсон, чтобы поддержать разговор.
Кларк улыбнулся:
– Вы не видели и малой его части. Быть может, я покажу
вам свои владения, а потом мы приступим к обеду?
Мейсон кивнул.
Обогнув группу растений, они вышли еще на одну полянку.
Здесь, опустив голову и повесив уши, стояли два ослика. На земле лежали пара
потертых седел, несколько ящиков, веревки, кусок брезента, кирка, лопата и
лоток для промывки золота.
– Ну уж это все вы вряд ли здесь используете! –
воскликнул адвокат.
– И да, и нет, – ответил Кларк. – Все
принадлежит Солти. Он жить не может без своих ослов, как, впрочем, и они без
него. Кроме того, лучше себя чувствуешь, если тебя рано утром разбудил рев
осла, чем если проспал половину дня. Теперь сюда, прямо по тропинке. Здесь у
нас… – Бэннинг вдруг замолчал, резко повернулся лицом к Делле и Мейсону и
торопливо прошептал: – Никогда не упоминайте то, о чем я вам сейчас расскажу, в
присутствии Солти. Он вот-вот угодит в капкан. Эта женщина женит его на себе,
поживет с ним пару месяцев и разведется, отобрав у него пакет акций или затеяв
длительную тяжбу. Он предан мне и сделает все, что я попрошу. Я уже сказал ему,
что хочу объединить свой пакет акций определенного прииска с его. Если эта
женщина узнает, что пакет ушел из ее рук, она и думать забудет о замужестве.
Солти не знает, почему я так поступаю, не понимает, что ему грозит. Как только
эта женщина узнает, что акции Солти связаны с другим пакетом, под венец ее
будет затащить так же трудно, как в раскаленную печь. Главное, ничего не
говорите Солти.
Кларк указал на аккуратно расстеленные в тени огромного
кактуса спальные мешки.
– А вот наша спальня, – произнес он уже обычным
голосом. – Когда-нибудь я уйду отсюда и вернусь в настоящую пустыню.
Случится это не сегодня, не завтра и даже не послезавтра. Вы вряд ли поймете
мои объяснения, но я страшно соскучился по пустыне.
– Солти все уже объяснил, – сказал Мейсон.
– Солти не умеет говорить, – улыбнулся Кларк.
– Но превосходно передает мысли, – заметил Мейсон.
– Вы когда-нибудь слышали о прииске Луи-Легз? –
вдруг спросил Кларк.
– Никогда, насколько я помню. Достаточно странное
название, – ответил Мейсон.
– Так зовут одного из наших ослов. В честь него мы
назвали прииск. Месторождение было богатым, и Солти продал свою долю синдикату,
получив за нее пятьдесят тысяч долларов. Через несколько месяцев у него не было
ни цента, и однажды утром он проснулся банкротом.
– О! – сочувственно воскликнула Делла.
Серые глаза Кларка весело заблестели. Он повернулся к Делле:
– Он поступил более чем разумно. Я должен последовать
его примеру.
Мейсон хмыкнул.
– Понимаете, – продолжал Кларк, – у нас
извращенное представление о деньгах. Деньги ничего не стоят, они нужны только
для того, чтобы купить что-нибудь. Но даже на них не купить жизнь лучшую, чем у
старателя. Подсознательно каждый настоящий старатель понимает это. Именно
поэтому многие из них стараются избавиться от денег как можно быстрее. Я же
слишком прикипел к ним – и тем совершил ошибку.
– Продолжайте, – попросил Мейсон. – В ваших
словах есть смысл.
– Я остался владельцем акций прииска, хотя следовало их
выбросить. По мере разработки месторождение приносило все больший и больший
доход. Синдикат, купивший пакет акций Солти, попытался выжить и меня. Началась
тяжба. Потом умер один из членов синдиката. Я приобрел его акции и стал
обладателем контрольного пакета. После этого я купил и остальные акции, потом
вызвал Солти и сказал ему, что выкупил обратно его пакет. Я поставил условие,
что возвращаю ему только часть акций, а остальные буду держать в трасте. Он
чуть не расплакался. Примерно месяц он жил вместе со мной, и дела шли
превосходно. Потом он снова загулял и вернулся домой без цента. Ему было так
стыдно, что он не смел показаться мне на глаза и ушел в пустыню. Потом у меня
появилась еще одна возможность делать деньги. Я организовал синдикат «Кам-бэк»,
стал скупать старые шахты и возвращать их к жизни. Горячее было время. У жены
появилась тяга к светской жизни, и я вдруг обнаружил, что живу в огромном доме,
хожу на ненавистные приемы и званые вечера, потребляю огромное количество
жирной пищи… Нет необходимости углубляться во все это. Всю жизнь я был азартным
игроком, и мне везло. Жена не одобряла рискованные предприятия, в которые я
часто ввязывался, и я записал на ее имя практически всю свою собственность.
Потом я принялся разыскивать Солти, чтобы вместе с ним вернуться в пустыню.
Жена была просто потрясена тем, что я посмел задумать подобное. У нее тогда
были проблемы со здоровьем. Я остался дома. Жена скоро умерла. По завещанию ее
собственность передавалась матери – Лилиан Брэдиссон и брату, Джеймсу
Брэдиссону. Не думаю, что жена предвидела последствия такого завещания. Видимо,
она считала меня богатым человеком, раз я владел рудниками. Она не понимала,
что, завещав акции другим людям, она практически разорила меня. Я обратился в
суд, заявив, что акции были общей собственностью, записанной на имя жены.
