— Предостережение? Какое?
— О том парне, Дани Стейне, или как там его зовут, который хочет тебя убить.
— Ах, это! Не будь таким трусливым, Ники. Неужели ты думаешь, что я серьезно отнесусь к такой чепухе? Я еду и все.
Часть четвертая
Кимберли,
октябрь 1899 — февраль 1900
Глава первая
Шла вторая неделя октября, но жара в Кимберли была для Лоры нестерпимой и расслабляющей. Сейчас она сидела в тени на веранде и дремала, пока Миранда спала. Услышав звук шагов, она подняла голову и увидела направляющегося к ней Николаса.
— Надеюсь, я не потревожил вас, — сказал он, опускаясь на стул рядом с ней. — Я так и знал, что найду вас здесь.
Лора улыбнулась ему. За долгие месяцы совместного путешествия она прониклась симпатией к лорду Николасу. Он был неизменно любезен и приятен, никогда не был столь высокомерным, чтобы не замечать скромную гувернантку, показывал ей достопримечательности и заботился о ее удобстве.
— Сад доставляет мне такое удовольствие, — сказала она. — Это самое красивое место в Кимберли.
— Этот сад — дело рук моей сестры. — Николас задумчиво посмотрел на лужайку, как будто увидел Энн, гуляющую там. — Для меня было сюрпризом увидеть, как хорошо о нем заботились все эти годы, как ее не стало.
— Он дает нам с Мирандой столько радости, потому что, лорд Николас, скажу честно, здесь просто некуда пойти. Если уже побывал на алмазном руднике, значит увидел все, что Кимберли может предложить. А что касается меня, то одного визита на шахту хватило!
Лора поежилась при воспоминании об ознакомительной поездке на шахту. В Кимберли полным ходом велись подземные разработки, и надшахтные копры уже поднимались в небо. Мэтью объяснил, что главный шахтный ствол находится внизу рядом с алмазной трубкой. Система штолен соединяла его с алмазоносным слоем, и там трудились шахтеры, нагружая породу в вагонетки, которые поднимали на поверхность.
— Не хотите ли спуститься вниз и поближе все осмотреть? — спокойно спросил Мэтью, указав на небольшой вагончик, курсирующий вверх-вниз по принципу вагонетки.
У Лоры пересохло в горле, когда она представила себе спуск в темноту, на сотни футов под землю, в душные лабиринты вместе с рабочими в хрупком вагончике, больше похожем на открытый гроб. Клаустрофобия заставила сжаться ее горло, и не в силах вымолвить ни слова, она только замотала головой в ответ на приглашение Мэтью.
Лоре не нравились шахты с их шумом, жарой, грязью и пылью. Конечный продукт, маленькие сияющие камешки, казалось, не стоил таких усилий. Но вероятно, уверяла Лора себя, на ее чувства влияет тот неоспоримый факт, что у нее самой никогда не будет своих бриллиантов.
— Мэтью разочарован, — сказал Николас, — что Миранда не проявляет интереса к добыче алмазов.
— Ей всего пять лет, — воскликнула Лора. — Маловероятно, чтобы девочка такого возраста вообще интересовалась техникой.
— Я надеюсь, что она попадет под очарование камней, когда станет старше. Мэтью твердо решил, что Миранда и Филип станут продолжателями его дела.
— Так вот почему он хочет, чтобы она была высокообразованной! Это очень необычное желание — готовить девочку к такой карьере.
— Мэтью вообще необычный человек.
Лора не ответила. При упоминании имени Филипа она помрачнела.
— Каждый день я жду письма от Филипа, — медленно сказала она, но оно не приходит. Он пишет своему отцу?
— Не знаю, но думаю, что нет.
— Он был ужасно расстроен, что мы поехали в Южную Африку без него. Я поехала к нему в школу и постаралась объяснить, что его отец сказал, что путешествие предстоит слишком долгое, чтобы успеть его совершить во время школьных каникул, но я видела, что Филип мне не поверил. Он думает, что просто не нужен нам. Он сказал: «Я так ждал каникул. Я думал, нам опять будет весело вместе, как раньше. Но я должен был понять, что вы будете на стороне отца и Миранды против меня. Я думал, что вы другая, а вы такая же, как все.» Он с неприязнью посмотрел на меня и ушел; я никогда в жизни не чувствовала себя такой виноватой и несчастной.
— Не беспокойтесь из-за этого. — Николас успокаивающе похлопал ее по руке и произнес стандартную семейную фразу: — Филип — трудный мальчик.
— Никакой он не трудный! Просто он всем был безразличен, и никто его как следует не знает. Я плохо сплю по ночам, когда думаю, как он проводит каникулы один. Мы должны что-то сделать для него на Рождество. Я надеюсь, мы не задержимся в Кимберли дольше.
Николас осторожно покашлял.
— Вот об этом-то я и хотел поговорить с вами, — извиняющимся тоном произнес он. — На самом деле мы должны быть готовы к длительному пребыванию здесь.
— Почему?
— Буры выдвинули ультиматум.
— Это означает, что мы находимся в состоянии войны?
— Не совсем, — сказал Николас, — но почти. Позвольте объяснить, что происходит. Вы, без сомнения, помните рейд Джеймсона, который был вызван недовольством уинлендеров, английских колонистов, в Трансваале. В прошлом году эти люди послали петицию королеве Виктории, в которой изложили свои жалобы и попросили поддержки Англии. В настоящее время лорд Альфред Мильнер, назначенный губернатором Капской провинции, выступает за английскую интервенцию. Штайн, президент Свободной республики, опасаясь войны, устроил в Бломфонтейн встречу между Крюгером и Мильнером, но переговоры не имели успеха. Крюгер отказывается дать право голоса британским колонистам в Трансваале, а Мильнер меньше чем на равные права не согласен.
— Похоже, они очень бескомпромиссные люди.
— Вот именно, мисс Воэн, — согласился Николас. — Хотя я очень уважаю лорда Мильнера, он, кажется, совершенно неподходящий человек для переговоров с президентом Трансвааля. Они никогда не договорятся. Во всяком случае, Мильнер убедил английское правительство послать в Южную Африку войска, и они прибывают в Кейптаун в ближайшее время. Это решение о наращивании сил было расценено Трансваалем и Оранжевой Свободной республикой как угроза их суверенитету.
— Значит Свободная республика вступила в союз с Трансваалем?
— Боюсь, что так. Два дня назад, 9 октября, Англии был выдвинут ультиматум — либо мы выводим войска, либо нам объявляют войну.
— Как вы думаете, что ответит Англия?
— Я не представляю, чтобы мы согласились на такое дерзкое требование, а вы?
Всякие сомнения исчезли, когда на веранду широким шагом вышел Мэтью — помолодевший, с пружинистой походкой и сияющими синими глазами на загоревшем под африканским солнцем лице.
— Это война! — закричал он. — Мы отказались принять условия буров.
— Ура! — крикнул Николас. — Мы им покажем.