Никто, однако, не подозревал, что сердце и разум Мэтью не были вовлечены в эти несерьезные занятия. Прежде всего младший сын священника, даже если его дед и был графом, не имел средств, необходимых, чтобы вести подобный образ жизни. Мэтью старался сделать так, чтобы его присутствие все считали неотделимым от успеха любого предприятия, будь то карточная игра, скачки или петушиные бои, и тем самым скрывал тот факт, что сам он редко заключал пари и всегда ставил мелкие суммы, потому что не мог себе позволить проиграть. Но были и другие причины его сдержанности, и как обычно, именно Николасу удалось все выведать.
Они сидели в комнате Мэтью после особенно шумного вечера, и Николас мрачно рассматривал пачку своих долговых расписок. Наконец он тяжело вздохнул.
— Везучий ты парень, Мэтью. Я не припомню, чтобы у тебя когда-либо были долги.
Мэтью рассмеялся.
— Я не делаю долгов, потому что я не мог бы с ними рассчитаться. А я хочу, чтобы меня принимали в обществе, а не выгоняли из него.
Николаса удивила такая оригинальная философия; он опять вздохнул и спрятал расписки подальше.
— И все равно ты везучий. — Внезапно он оживился. — По крайней мере, нам всем одинаково не хватает денег, и в этом нет ничего постыдного.
Мэтью наполнил стаканы и откинулся на спинку стула, вытянув ноги к затухающему огню камина. Он сочувственно улыбнулся наивности своего друга, не желая вторгаться в уютный мирок Николаса с лекцией о различии между отсутствием денег, когда их тратишь слишком много, и тем, когда просто нечего тратить. Он промолчал, и в этой тишине затуманенные алкоголем мысли Николаса вновь вернулись к последним словам Мэтью.
— К тому же, знаешь, ты очень умный парень. Гораздо умнее нас всех. В тебе есть что-то необычное.
Мэтью насмешливо поднял бровь и уже хотел обратить все в шутку, но потом решил отнестись к этой теме серьезно.
— Мне кажется, все дело в честолюбии, а не в уме. — Он встал и начал ходить по комнате. — Я ощущаю в себе какую-то беспокойную энергию, — наконец произнес он, — толкающую меня вперед, но это бесполезное движение, потому что у него нет конкретного направления. Я знаю, что должен оставить в этом мире свой след, но не знаю, как это сделать. Наш нынешний образ жизни подходит для тебя и остальных, так же как когда-то для наших предков эпохи Регентства, но я не вписываюсь в него. К тому же, мне в конечном итоге придется своим трудом зарабатывать себе на жизнь. Отец хочет, чтобы я пошел по его стопам.
— При всем моем желании, я не могу представить тебя в сутане.
— Я тоже.
— Тогда армия?
— Никаких перспектив.
— Парламент? Вот где широкие возможности! Там ты нашел бы выход для своей энергии.
— Наш дражайший Фредди уже выбран для того, чтобы нести наше семейное знамя в парламент, — усмехнулся Мэтью, — хотя к счастью для Англии, он не торопится занять там свое место. Появление Фредди в Вестминстере, вероятно, будет означать конец демократии.
Николас улыбнулся.
— Ты что-нибудь придумаешь, — успокоил он друга, — трудности только пойдут тебе на пользу. Ты так чертовски упрям, что какая бы преграда ни встретилась на твоем пути, ты только упорнее будешь стремиться к своей цели. Правда, в твоих отношениях с прекрасным полом для тебя никогда не было преград. Я не знаю никого, кто бы был таким неотразимым для женщин.
И Николас с завистью покачал головой. Всякие мысли о физической близости с Мэтью, которые когда-то посещали Николаса, постепенно исчезли. Однако, по мере того, как по прошествии лет их дружба становилась все крепче, Николас все больше убеждался, что никого не сможет любить так сильно, как этого загадочного и часто несносного молодого человека.
— Кстати, — спросил Николас, — что ты собираешься делать на Рождество?
— Наверное, поеду домой.
— Поедем в Десборо. Может быть, там тебе встретится молодая леди, которую будет нелегко очаровать, и ты сможешь дать выход своей энергии, добиваясь ее расположения.
Мэтью прибыл в Десборо днем в канун Рождества. Освежившись у себя в комнате, он пошел искать Николаса, который, как он понял, был в курительной комнате. Он медленно шел по пустынному холлу, стараясь вспомнить, какая дверь ведет в курительную. Он распахнул одну из дверей, но оказалось, что там находилась голубая гостиная, и хотел было уйти, но его внимание привлекло движение за окном: Мэтью пересек комнату и через окно увидел на террасе четырех сестер Десборо, которые, очевидно, только что вернулись с послеобеденной прогулки. Какое-то мгновение они стояли неподвижно — даже собачка у их ног прекратила свою игру — и эта маленькая группа была такой естественной и в то же время такой совершенной по своей композиции, как будто позировала для портрета. Но видение было мимолетным, и вот уже девушки заторопились в дом, а Изабель на ходу принялась развязывать ленты шляпки. Без головного убора ее сходство с Николасом стало просто поразительным, и Мэтью почувствовал, как у него на щеке задергался мускул.
Девушки уже входили в дом — самая младшая, Энн, шла с собакой позади всех. Мэтью отошел от окна и продолжил поиски Николаса. Наконец он нашел курительную комнату, но она была пуста; только поднос с напитками и стаканами говорил о недавнем присутствии здесь Николаса, и Мэтью вдруг страстно захотелось выпить. Обстановка этого дома напоминала ему о прежних переживаниях, к тому же его неожиданно потрясло появление Изабель. Мэтью налил себе большую порцию виски и с удовольствием сделал глоток; тут он услышал шорох за спиной, и острая боль пронзила его лодыжку.
— Что за черт!..
Маленькая собачка вцепилась ему в ногу. К счастью она тут же отпустила ногу, но продолжала настойчиво теребить его брюки.
— Скраф! Иди сюда, скверная собачонка!
Вбежавшая в комнату Энн быстро взяла собачку на руки и взглянула на Мэтью.
— Мне очень жаль. Он тяпнул вас за ногу? — Взгляд ее смеющихся глаз остановился на стакане, который был у него в руке. — Я вижу, вы тоже уже тяпнули!
Брови Мэтью удивленно поползли вверх, когда он услышал в устах ребенка это новомодное и чисто мужское выражение.
— Ты еще слишком молода для таких высказываний, — сухо заметил он, смущенный тем, что его самовольное обращение с напитками было обнаружено.
Энн была разочарована такой сдержанной оценкой своего остроумия.
— Мне скоро исполнится десять, но Николас говорит, я развита не по годам, — откровенно призналась она. — Он говорит, это потому, что я самая младшая и набираюсь разных выражений у старших и лучших. Но я не понимаю, почему они лучше, когда они всего лишь старше меня?
Мэтью осушил стакан и отвернулся, чтобы поставить его на поднос, не дав Энн возможности увидеть веселые искорки, мелькнувшие в его глазах.
— Я тоже не понимаю, — серьезно согласился он, — хотя я уверен, что Николас — лучший из братьев.
