— Вероятно, вы можете себе позволить такие глупые убеждения. Ведь никто не пытался отобрать Америку у американцев.
— Никто не пытается отобрать вашу страну у вас, — возразил Корт. Он заметил фанатичный блеск глаз Дани. — Вы явно хотите схватки, — вдруг сказал он. — Хотите подавлять других, бить их и запугивать. Но почему?
— Властвовать над другими, быть сильными — это единственный способ выжить. Колебания, уступки — слабость, нас сразу же сметут англичане или черные.
— Значит, суд был демонстрацией силы, — сказал Корт. — Теперь я понимаю — вы верите, что казнь четверых заставит все население повиноваться.
Дани наклонился вперед.
— И не только, — тихо сказал он. — Наш успех покажет нашему народу, что мы можем бороться и побеждать.
— Почему ты напал на леди Энн? — неожиданно спросил Корт.
Застигнутый врасплох, Дани побледнел.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Это был ты, мы в этом уверены. Энн точно описала тебя. Между прочим, где Виллем? Как он?
— Виллем умер два года назад.
— Очень жаль, — искренне посочувствовал Корт. — Он был хороший, честный человек. Я уверен, он не знал, что ты пытался убить Энн. И Сэма! Даниэль, ты же всегда любил Сэма.
Дани ничего не сказал, и Корт вздохнул. Внезапно он понял, что уже очень поздно.
— Тиффани! — воскликнул он. — Даниэль, мне пора идти. Моя дочь будет беспокоиться обо мне.
— Я провожу вас. — Они встали и вышли на улицу. — Значит, вы женаты?
— Моя жена умерла.
— Понятно. — Они продолжали идти молча. — А как Мэтью Брайт? Он преуспевает у себя в Лондоне, я думаю.
— Я не видел Мэтью девять лет.
— В самом деле? Вы меня удивили. Я считал вас такими хорошими друзьями.
— Мы были друзьями.
Корт не дал никаких объяснений и вообще не стал продолжать эту тему.
— Если увидите Мэтью, передайте ему мои слова. Скажите, что наказание для членов Комитета реформ ничто по сравнению с тем, что я приготовил для него. Их быстрая казнь покажется благом по сравнению с тем, что ждет его, если он вновь ступит на землю Южной Африки.
Корт остановился, озадаченный угрожающими словами Дани. Они были всего в нескольких шагах от гостиницы.
— За что? За что ты его так ненавидишь?
— Вы знаете, за что. Вы, Корт, лучше всех знаете, за что я его ненавижу.
Корт взглянул на искаженное ненавистью лицо своего спутника.
— Алида, — произнес он.
В этот момент дверь гостиницы распахнулась, и на улицу выбежала Тиффани. Она бросилась к Корту и обхватила его руками; показавшаяся в дверях няня не успевала за девочкой.
— Привет, дорогая, — сказал Корт и наклонился поцеловать дочь. — Прости, что задержался.
— От тебя странно пахнет, — сказала она, отбросив назад свои непослушные кудри. — Я ждала тебя целую вечность.
— Прости, — снова сказал Корт.
Дани с любопытством посмотрел на маленькую девочку. Потом вновь обратился к Корту.
— Да, — сказал он. — Алида была одной из причин. По правде говоря, главной причиной. Но есть и другие..
— Даниэль, Мэтью спас тебе жизнь. Ты бы задохнулся в яме, если бы он…
— Мою маму звали Алида. — Звонкий детский голосок Тиффани прервал их разговор.
Дани взглянул на нее, потом на Корта, потом опять на Тиффани.
— Твоя мама? — в недоумении нахмурился он.
— Вы знали ее? Сейчас вы говорили о ней?
— Алида была моей сестрой. Она не могла быть твоей мамой.
— Однако, такое имя встречается редко, — продолжала допытываться Тиффани. — Это очень большое совпадение.
— Да. — Дани задумчиво посмотрел на девочку, потом перевел взгляд на смущенное лицо Корта. — Просто совпадение.
Потом он попрощался и пошел в редакцию «Вольксстрем» заканчивать свою статью о суде. Корт повел Тиффани к гостинице, не заметив, как она обернулась, чтобы посмотреть, куда пошел Дани.
Корт спал на удивление хорошо. Он проснулся в прекрасном настроении оттого, что алкоголь не оказал на него отрицательного действия: значит теперь он в состоянии контролировать себя. Потом у него был долгий разговор с Барни Барнато, и они разработали план, как спасти Комитет реформ от виселицы.
Одетый в черное, с черной лентой на шляпе, Барни получил аудиенцию у президента. Если все пленники не будут освобождены в течение двух недель, он пригрозил свернуть все свои дела в Трансваале и продать всю свою собственность. Это означало не только потерю доходов государства, но и то, что 20 тысяч белых рабочих и 100 тысяч черных останутся без работы.
На следующий день было объявлено, что смертный приговор отменен, но осужденные остались в тюрьме.
При этом известии Дани Стейн у себя в кабинете редакции «Вольксстем» схватил со стола кофейную кружку и со всего размаха разбил ее об стену.
Заручившись поддержкой госсекретаря Соединенных Штатов, нескольких сенаторов и британского правительства, Корт и Барнато упорно продолжали борьбу. Тридцатого мая второстепенные преступники, включая племянника Барни, были освобождены после уплаты штрафа в две тысячи фунтов стерлингов. Десять дней спустя четверо зачинщиков заплатили по 25 тысяч и получили свободу. Джон Хейс Хаммонд поспешил сразу же покинуть Трансвааль.
При поддержке своих старых знакомых с алмазных копей Джон Корт оправдал доверие президента и успешно выполнил свою миссию неофициального посла. Занимаясь этими делами, он совершенно выпустил из вида свою дочь и ужасно разозлил Дани Стейна. Обманутый в своих ожиданиях, Дани был возмущен тем, что заключенных освободили в обмен на деньги. «Вольксстем» обычно поддерживала политику Крюгера, но сейчас преданность Дани пошатнулась. «Это мы истинные хозяева Трансвааля, и нам придется заплатить за это, — мрачно предвещал он со страниц газеты, — заплатить за эту слабость нашей кровью».
И как бы в доказательство этого, его нервы опять не выдержали: на этот раз он разбил об стену чернильницу с красными чернилами, и ее содержимое зловещим пятном растеклось на полу.
Тиффани было скучно. Здесь некуда было пойти и нечем заняться — если бы она знала, что все будет так обстоять, она предпочла бы поехать в Бостон. Папа все время был занят, и в довершении всех несчастий няня, которая с самого начала возненавидела Преторию так же, как и Тиффани, нашла себе поклонника. Тиффани считала, что няня уже слишком стара для этого, и не хотела терпеть прогулки ежедневно по одним и тем же местам, чтобы няня могла встречаться со своим воздыхателем. В гостинице Тиффани постоянно капризничала и кричала, а на улице была злой и надутой. Няня не знала, что с ней делать, а Корт был слишком занят, чтобы это заметить.
