— Мне приходило на ум, что мой муж может сменить свою фамилию на Брайт, но если это по чему-либо окажется невозможным, тогда отцу придется изменить свою позицию.
— А вас беспокоит эта проблема?
Миранда глядела в огонь, так что он не мог видеть сражения ее глаз. Ей было трудно сказать ему, что ее не беспокоят ни имя Брайтов, ни их алмазы. И она не могла сказать ему, что ее единственная цель — защищать позиции Мэтью в «Даймонд Компани», пока он жив: их собственный пакет акций в тридцать процентов плюс пять процентов Антона и юго-западные алмазные россыпи легко перевесят двадцать пять процентов Тиффани — Миранда неосознанно добавила акции Вернера к прежнему холдингу Тиффани.
— Нет, я не думаю об имени.
— Но как вы поступите, когда дети леди Брайт войдут в возраст? Сыновья Лоры могут счесть вашу позицию и вашего представителя неприемлемыми. Ясно, что пока слишком рано говорить, насколько каждый из них проявит интерес к бизнесу, — сказала она, — но, конечно, ничто не решается в один момент, и кроме того, есть столько способов устранить недовольство. Я начну с того, что увеличу пакет акций каждого из них вдвое, и, по крайней мере, двум из них предоставлю возможность извлечь из этого выгоду. К чему бы это ни привело, у моего мужа в запасе будет достаточно времени, чтобы укрепить свою власть.
Во второй раз она произнесла это слово — муж. Но что же выбрать? Принять титул кронпринца или двигаться дальше вместе с Рэндольфом Свергателем Королей? Даже без акций Вернера, в финансовом плане он отдавал предпочтение Рэндольфу, — но Миранда была так прекрасна!
Она сидела очень близко, почти касаясь его, слегка нагнувшись так, что низкий вырез платья открывал ее грудь, бирюзовый шелк вздымался и опадал в такт ее дыханию. Антон желал ее как до сих не желал ни одну женщину в мире, но как он осмелится даже коснуться ее? Он мечтал жениться на ней с тех пор, как она была еще маленькой девочкой, но страшился ее красоты и положения в обществе. И вот пришел момент, когда легко можно было достичь невозможного, но он понял, что в этом бы что-то чудовищно неправильное: И разве дело только в финансовых обстоятельствах? Ему просто хотелось мирного, счастливого приложения к своему бизнесу, чтобы жена смотрела на него снизу вверх, а он чувствовал себя десяти футов роста… Возможно, он хотел слишком много, однако на фоне иных его амбиций существовала женщина, которая заставляла его чувствовать именно так, женщина, с которой ему было уютно. Он вздрогнул, когда все понял, но это, конечно, еще не причина?
— Вдобавок, — продолжала Миранда, — я могу, добавить еще пять процентов.
Внезапно словно что-то кольнуло его, он склонился и прижал палец к ее губам.
— Нет, — с усилием произнес он, — не надо, прекратите! Миранда, не нужно продаваться мне!
Словно против воли его руки обвились вокруг ее тела и он прижал ее к себе. Но о чем он думает? Как он мог так поступить? Как мог пасть так низко — или это алмазы влекут его в пропасть, в бездну, где он должен будет подчинить ее себе. Но он слишком любил ее, чтобы унижать или принуждать к браку без любви.
— Пожалуйста, — сказал он, выпуская ее, — простите меня. Я вовсе не хотел, чтоб это случилось! Ситуация выходит из-под контроля, и я не вполне понимаю, почему — хотя думаю, во многом из-за усилий Рэндольфа и Тиффани Корт.
Выражение ее лица оставалось неизменным — спокойным и решительным.
— Миранда, я любил вас с тех пор, как вы были маленькой девочкой. Брак — вопрос не только деловой целесообразности. Я хочу, чтобы вы были счастливы, ради блага нас обоих.
— Мы бы всегда были счастливы друг с другом, — спокойно сказала Миранда.
— Возможно, мы сможем начать сначала, — в отчаянии предположил он, — сызнова, и выяснить, как мы на самом деле относимся друг к другу. Миранда я могу обсуждать финансы и акции, различные вопросы, связанные с юго-западными алмазами, но я не могу торговаться, когда речь идет о вашем счастье! Миранда улыбнулась. После этих его слов она почувствовала себя гораздо свободнее, его искренность неучастие согревали ей душу, но в равной мере, с упрямой решимостью, она намеревалась преуспеть в своей миссии. Только брак с Антоном мог теперь спасти Мэтью, и поэтому она должна была пойти с последней карты, карты, которая оказалась в ее руках после смерти Филипа: обещания, что Антон может унаследовать трон ее отца.
— Мы поступим так, как вы считаете для себя лучшим, Антон, но я приняла на себя обязательство, и остаюсь при нем.
В тот же самый день, несколько ранее, в Кейптауне, Елена долго стояла, держа в руках газету, развернутую на странице с фотографией «алмазных наследниц», прежде чем положить ее на стол. Внимание ее было отвлечено, когда ее маленькая дочь совершила решительный бросок на четвереньках по направлению к двери. Елена подхватила ребенка на руки и села, радуясь, что сына муж забрал с собой в мастерскую. У няньки был выходной, и Елена одна совершенно замучилась. Но увидев фотографию в газете, Елена принялась быстро соображать, должна ли она немедленно бежать к мужу или может все-таки подождать его, когда он сам придет домой перекусить?
Она все-таки решила подождать и, встретив своих мужчин с нежной улыбкой, взъерошила светлые волосы сына. Пока муж смывал с рук машинное масло, она развернула газету и молча указала на фотографию. Он взглянул, вытер руки полотенцем, но газету не взял.
— Ну и что? Какое это имеет отношение ко мне?
— Дани. Как бывший газетчик он наверняка увидит этот выпуск. Но, думаю, он и без этого узнал, что она в Кимберли — у Дани свои каналы информации.
— Оставь это, Елена. Здесь могут быть обстоятельства, о которых ты понятия не имеешь. — Он решительно отвел взгляд от двух женщин на фотографии.
— Не могу оставить. Дани постоянно клялся продолжить свою вражду в следующем поколении, как он это называл. Он — угроза всем детям Мэтью Брайта. Дани сумасшедший, и если он был достаточно безумен, чтобы сделать это однажды, то ему хватит безумия повторить еще раз.
— Старые семейные дрязги нас не касаются. Мы должны избегать встреч со всеми нашими родственниками, и в особенности мы должны избегать Дани Стейна. — Он устало сел, но взглянув в ее лицо, ласково улыбнулся. — Сейчас ты скажешь, что если я не попытаюсь спасти Миранду, то никогда не прощу себя.
— Нет, — ответила Елена, потрепав его по волосам, так же, как и сына. — Я собиралась сказать, что я бы никогда не простила тебя.
— В этот миг Миранда Брайт обедает с Антоном и, несомненно, предлагает ему свою прелестную особу на тарелочке, в то время как Антон гадает, почему мы не набиваем свою цену. — Лицо Рэндольфа, всегда бледное, приобрело оттенок пергамента. Он выбросил руку вперед и стиснул запястье Тиффани. — Так кто же купил эти акции — потому что, конечно, это была не ты?
Глава двадцать пятая
Она знала это выражение лица и страшилась его. Он сызнова подчинял ее своей воле, ярость и бешенство клокотали в нем до такой степени, что это снова и снова толкало его утверждать свою власть над ней — и физически и морально. Ухватив ее за руки, он почувствовал, как напряглось ее тело, однако ни что иное не выдавало ее страха.
