— Вы удивлены, что я пришла? — спросила она более агрессивным тоном, чем обычно.
— Вовсе нет. Я не сомневался, что вы ставите интересы бизнеса превыше всего — как это свойственно всем алмазным наследницам.
— В таком случае я надеюсь, что для меня приготовлена каюта, — чопорно произнесла Миранда, не заметив, что она оказалась причисленной к некой компании наследниц. — Мы должны также оговорить условия оплаты моего проезда.
— В этом нет необходимости.
— Я бы предпочла сразу оплатить дорогу.
— Другими словами, вы не хотите быть у меня в долгу? Давайте обсудим это позже, хорошо? В конце концов, деньги для вас не проблема, а я не хотел бы переоценивать свои услуги. Вымогательство у молодых дам — отнюдь не то, чем я занимаюсь!
— Тогда зачем вы предложили мне помощь?
— Вы все еще боитесь, что я покушусь на вашу невинность? Вот ключ от вашей каюты. — Рэйф взял ключ со стола и протянул ей. — Он ваш и только ваш — вы в безопасности от меня и моей команды! Между прочим, вы несколько бледны. Вы что-нибудь ели перед выходом из отеля?
Желудок Миранды не успокоился после поездки на шлюпке, и тошнота подкатывала к горлу, однако состояние ее здоровья было не настолько плохо, чтобы не отметить, как ловко он уклонился от ответа на ее вопрос.
— Я поужинала. А почему вы спрашиваете?
— Переносить морскую болезнь легче на полный желудок. Ну, а теперь я должен работать, так что позвольте, мэм, проводить вас в вашу каюту. — Он поднял ее саквояж, провел по короткому коридору и открыл дверь. — Вот ваша каюта! Я сомневаюсь, что ее условия соответствуют вашим обычным высоким запросам, но вам придется на время смириться, с этим обстоятельством.
— Капитан Деверилл, когда мой отец впервые приехал в Кимберли, он жил в палатке! — огрызнулась Миранда. — Он спал на грубой подстилке и страдал от куда больших неудобств, чем я — от дождя и холода, наводнений и жары, пыли и насекомых. В этой каюте есть постель, или койка, или как это у вас называется, и меня, во всяком случае, не страшит отсутствие шелковых простыней и роскошных перин!
— Раз так, я надеюсь, что внешний вид не будет иметь особого значения, — пробормотал он после короткой паузы. — Пожалуйста, помните, Миранда, что это действительно единственный ключ от вашей каюты.
Он поставил саквояж на койку и вышел, прикрыв за собой дверь.
Миранда оглядела тесную каюту. Прочная койка с плотным матрасом, расположенная с левого борта рядом с кормовым окном, выглядела довольно уютно, привинченная к полу так, что на ночь ее можно было раскладывать. Небольшой диван с правой стороны вместе со шкафчиками образовывал уголок для отдыха, еще два настенных шкафчика и стол находились у двери, там же имелся тазик на карданном подвесе. Лампа, подвешенная на крюке к потолку каюты, раскачивалась в такт плавным движениям судна. Обстановка была спартанская, и на Миранду произвели большое впечатление ее исключительная бедность и изношенность. Лак на подлокотниках облез, фаянсовый таз оббился, занавески обтрепались. Какой бы торговлей не занимался Рэйф Деверилл, она явно не приносила особой выгоды.
Она распаковала свой скромный гардероб, разместила его по шкафам и, посмотрев в окно, поняла, что судно уже отплыло. Миранда взглянула на ночную рубашку, на дверь, взяла ключ и решительно повернула его в замке. Затем разделась и улеглась в постель.
От дурноты в желудке ее охватили вялость и озноб. Дрожа, она вытянулась на койке, пытаясь расслабиться, но обнаружила, что не отрываясь смотрит на качающуюся лампу. Со времени осады Кимберли Миранда боялась темноты и поэтому не стала тушить лампу. Сначала ее колебания были плавными, но затем «Корсар» покинул прибрежные воды и вышел в открытое море, где его начало швырять. Лампа раскачивалась все яростнее, по-своему отслеживая движения судна… вправо-влево… вправо-влево. Эта лампа гипнотизировала Миранду, а затем ее желудок стал невыносимо тяжел. Она поспешно выбралась из койки, и ее вырвало в таз; в промежутках между приступами рвоты она бессильно оседала на постель, потому что из-за взлетов и падений судна не могла удержать равновесие. Ее рвало снова и снова. Дважды в изнеможении она пыталась улечься в постель, но постоянные развороты корабля заставляли ее опять склоняться над тазом.
Ей становилось все хуже… она поняла, что нуждается в помощи, но гордость не позволяла ей отпереть дверь. Лишь когда бледный свет зари просочился сквозь правый иллюминатор, Миранда сдалась и подползла к двери — она повернула ключ в замке прежде, чем без сознания рухнуть на пол.
Последовал сонм размытых образов, свет и тьма, смутное ощущение, что она в постели и Рэйф склоняется над ней, затем она пришла в себя настолько, что уже испытывала смущение и унижение из-за того, что он видит ее состояние. Она слабо помнила, что он заставил ее проглотить несколько сухих бисквитов, и однажды на протяжении всего кошмара Миранда очнулась с ощущением, что движения судна изменились, стали спокойней, как если бы они стоял на якоре, но, возможно, она лишь принимала желаемое за действительное…
Наконец Миранда забылась тревожным сном, и, проснувшись, почувствовала себя намного лучше. На нее снизошел покой, она чувствовала, что вернулась если не с того света, то, по крайней мере, от врат ада точно. Закрыв глаза, она спокойно лежала на постели, сознавая, что жестокая качка по-прежнему продолжается, но каким-то образом ее организм к ней приспособился. Покой и облегчение охватили ее, и она снова соскользнула в теплые объятия дремоты, пока руки, схватившие ее за плечи, не вывели ее из этой расслабленности. Она снова открыла глаза, но все, что она могла увидеть, это белую рубаху, распахнутую на бронзовой груди, когда Рэйф нагнулся, чтобы приподнять ее и заставить сесть. Ее голова упиралась ему в плечо, она ощущала прикосновение его рук на своем обнаженном теле, когда он поддерживал ее. Миранда была слишком слаба и измучена, чтобы чувствовать какое-то эротическое возбуждение, но она неосознанно стремилась продлить эти мгновения, пока безвольно лежала на его руках, успокоенная силой и уверенностью, исходившими от него. Внезапно она вспомнила, кто он и где она, и отпрянула, быстро притянув одеяло к подбородку.
— Думаю, вы чувствуете себя лучше, — заметил он, присаживаясь на край койки.
— Я, должно быть, ужасно выгляжу, — слабо пробормотала она.
— А вот теперь я знаю точно, что вы чувствуете себя лучше!
— Я должна попросить у вас прощения за то, что со мной пришлось так нянчиться.
— Не думайте об этом!
— Нет, но по правде, вам пришлось меня умывать… и все остальное…
— Вам не стоит об этом беспокоиться. Все время от времени страдают морской болезнью. Кроме того, я вас знаю с тех пор, как вы были еще вот такая, — он приподнял руку на несколько футов от пола, изображая рост пятилетнего ребенка, — и, хотя я не то чтобы менял вам пеленки, но имею гораздо большее право на фамильярное отношение к вам, чем большинство мужчин. — Рэйф ободряюще улыбнулся ей, но его взгляд задержался на белых длинных пальцах, сжимавших под подбородком краешек одеяла. Он нашел ее распростертой на полу, поднял, уложил в постель и ухаживал за ней три дня, запретив кому-либо из команды заходить в каюту. Он, конечно же, видел то, что сейчас таилось под одеялом, — аметистовую ночную сорочку, в изобилии украшенную кружевами, прикрывавшую эти длинные стройные ноги и прочее — но прикасался к ней не больше, чем требовали обстоятельства. Он мог только догадываться о красоте ее обнаженного тела и мягкости ее бархатистой кожи… кожи Мэтью, поэтому на солнце она должна стать золотистой… Стоит вывести Миранду отсюда на солнечный свет, чтобы посмотреть, как она созревает словно персик… Когда-то Рэйф сказал Мэтью, что сходство Миранды с отцом гарантирует ей полную от него безопасность, но теперь он не был так в этом уверен.
