Вин просто пожал плечами.
– Как я уже сказал, я люблю красивые вещи. Купил его прошлой ночью.
– Господи, вот это бриллиант. Когда собираешься спросить ее?
– Не знаю.
– Чего ты ждешь?
Вин захлопнул коробку.
– Ты задал больше одного вопроса. Моя очередь. Французский?
– Ouiounon??
– Jeparle un peu. Et vous?
– Jepeu. Et
– Я заключил несколько сделок по недвижимости к северу от границы, поэтому говорю на французском. Твой же акцент – не канадский. Европейский. Как долго ты служил в вооруженных силах?
– Кто сказал, что я служил?
– Просто догадка.
– Может, я учился в колледже за рубежом.
Вин окинул парня скучающим взглядом.
– Не твой стиль, я думаю. Ты плохо подчиняешься приказам, и я не могу представить, что ты станешь довольствоваться сиденьем за школьной партой четыре года.
– Смысл идти на военную службу, если я плохо подчиняюсь приказам?
– Потому что они позволяли тебе делать что-то на свой лад. – Вин улыбнулся, когда лицо парня оставалось полностью непроницаемым. – Они позволяли тебе работать самостоятельно, не так ли, Джим? Чему еще они тебя научили?
Растянувшееся молчание наполнило не просто комнату, а всю двухэтажную квартиру.
– Джим, ты осознаешь, что чем больше ты молчишь, тем больше я надумаю о твоей военной стрижке и татуировке на спине. Я показал тебе, что ты хотел увидеть… кажется, будет честно вернуть одолжение. Более того, это правила игры.
Джим медленно наклонился, его глаза были безжизненны, как камень.
– Если я расскажу тебе что-нибудь, мне придется убить тебя, Вин. А это вконец испоганит настроение нам обоим.
Так, эта татуировка – не просто что-то, что парень увидел на стене во второсортном татусалоне и забил на себя, потому что решил, что она крута. Джим был реальным парнем.
– Я просто сгораю от любопытства, – пробормотал Вин.
– Тебе лучше преодолеть его.
– Прости, дружище. Я – отменный засранец. И не думай, что я выиграл лотерею, чтобы загрести все то дерьмо, на которое ты так пялишься.
Последовала пауза, после которой на лице Джима появилась слабая улыбка.
– Хочешь, чтобы я думал, что у тебя есть яйца?
– Уж поверь, приятель. И с полуслова понять можно, что они размером с церковные колокола.
Джим откинулся в кресле.
– О, ну точно. Так почему ты высиживаешь это кольцо?
Вин сузил глаза, в них вспыхнул гнев.
– Ты хочешь знать причину.
– Ага. Она – невероятно шикарная женщина, и смотрит на тебя, как на бога.
Вин наклонил голову в бок и высказал все, что крутилось в его голове с прошлой ночи.
– Моя Девина ушла прошлой ночью в голубом платье. Когда она вернулась домой, она сразу же переоделась и приняла душ. Этим утром я вытащил платье из корзины с грязным бельем, и обнаружил на его спине черное пятно, будто она сидела где-то еще, помимо начищенного стула в баре. И к тому же, Джим, когда я понюхал платье, то учуял на ткани что-то, напоминающее мужской одеколон.
Вин оценил каждую мимическую мышцу на лице парня. Ни одна из них не дрогнула.
Вин наклонился ближе.
– Не стоит упоминать, что одеколон был не мой. Тебе, возможно, будет интересно узнать, что пахнет он как твой… не то, чтобы я думал, что это ты был с ней, но ведь мужчина удивляется, когда одежда его женщины пахнет кем-то другим, верно? Поэтому видишь, дело не в том, что у меня нет яиц. А в том, к чьим яйцам еще она прикладывается.
Глава 10
Ну не поганая ли вечеринка.
Когда Джим уставился на хозяина дюплекса, сидящего по другую сторону стола, он понял, что давно, очень давно он не встречал мужчину, который бы произвел на него впечатление… но Вину ДиПьетро этот трюк удался. Сукин сын был невозмутим, хладнокровен, собран. Чертовским умен, и не тряпка.
И было очевидно, что парень в самом деле верил, что Джим не спал с его подружкой – по крайней мере, именно это подсказывали Джиму его инстинкты, а он был склонен им доверять, ведь они редко ошибались. Но как долго это продлится?
Господи. Если бы он только мог вернуться в прошлую ночь и оставить Девину на той парковке. Или... черт, просто проводить ее в теплое место и дать ей найти другого парня, с которым бы она забыла свое раздражение и печаль.
Джим пожал плечами.
– Ты не можешь быть уверенным, что она была с кем-то.
Тень скользнула по лицу Вина.
– Нет. Не могу.
– Изменял ей когда-нибудь?
– Нет. Я не придаю этому большого значения.
– Как и я. – Странно… в кои-то веки, ложь стрелой пронзила его грудь. На самом деле, в то время он не беспокоился о том, что у Девины кто-то был.
Когда молчание затянулось, Джим понял, что парень ожидал от него очередного откровения, поэтому он пробежался по своей жизни, выискивая наиболее подходящие к моменту детали. В конце концов, он сказал.
– Я также говорю на арабском, дари, пашто и таджикском.
Улыбка Вина была отчасти уважительной, отчасти – чеширского кота.
– Афганистан.
– В числе прочих мест.
– Как долго ты служил?
– Какое-то время. – Он не шутил, что придется убить парня, если обмен информацией с его стороны зайдет еще дальше. – Давай закончим на этом разговор, если ты не возражаешь.
– Согласен.
– Так, как долго ты встречаешься со своей женщиной?
Глаза Вина метнулись к абстрактной картине, висевшей на стене возле стола.
– Восемь месяцев. Она – модель.
– Оно и видно.
– Ты был женат, Джим?
– Черт, нет.
Вин засмеялся.
– Не ищешь Единственную-неповторимую?
– Скорее, я не подходящий мужчина для подобных вещей. Я часто переезжаю.
– Да? Легко надоедает?
– Ага. Вот именно.
При звуке стаккато высоких каблуков по мрамору глаза парня метнулись в сторону двери. Было очевидно, когда появилась Девина, и не просто потому, что по воздуху пронесся слабый цветочный аромат духов: взгляд Вина медленно прошелся по ней сверху-вниз, будто он давно не видел ее.
– Ужин готов, – сообщила она.
Джим взглянул на стекло, изучая ее отражение. Она снова стояла на свету, от ослепительного сияния она выделялась в ночном фоне…
