– Ниже…
Он проигнорировал головку эрекции и положил руку на бедро. – Еще ниже?
– Левее. И Выше.
– А, ты говоришь об, – когда его рука обхватила член, он выгнулся, закрывая глаза, – этом?
– Боже, да….
Двигая бедрами, он все же не шевелил рукой, и Мария-Тереза получила именно то, чего жаждала: изумительный вид его головки, исчезающей и появляющейся в его руке, снова и снова. Его массивная грудь поднималась и опускалась, когда он, приоткрыв губы, ласкал себя.
Он медленно поднял веки и посмотрел на Марию-Терезу, его мерцающие глаза притягивали ее. – Мне нравится, что ты наблюдаешь за мной…
На этом он скользнул другой рукой к бедрам и обхватил крепкую мошонку. Сжав ее, он замедлил движения руки на эрекции и застонал.
– Не знаю, как долго я протяну…
Милостивый… Боже. Все здание могло полыхать синим пламенем, но Мария-Тереза все равно не смогла бы сдвинуться с места. Он снова сжал мошонку, потом уделил особое внимание головке. Надавив большим пальцем, Вин подключил вторую руку, его дыхание начало вырываться из легких.
Лаская себя, он не отрывал глаз от Марии-Терезы.
Он был таким чувственным, таким… раскрывшимся перед ней, ничего не утаивал, был одновременно сильным и уязвимым. – Ты собираешься… заставить меня… оттянуть… – он простонал между резкими вдохами. Его жадный взгляд блуждал по телу девушки, и она перенесла его эротичный вид в разряд долгосрочной памяти, будто вырезала изображения на камне. – Мне… нужно…
– Кончи для меня, – прошептала она. Она хотела, чтобы это мгновение не заканчивалось, но также понимала, что скоро наслаждение превратится в боль.
Его грудь начала вздыматься, рука двигалась все быстрее и жестче, так, что напряглись мускулы.
Вин кончил на живот и бедра, не в силах остановиться. И в процессе он не отрывал взгляда от Марии-Терезы, даже когда его руки замерли, расслабленно обвиснув по бокам.
Когда Вин восстановил дыхание, Мария-Тереза улыбнулась и подошла к нему, обхватив ладонями его лицо, нежно целуя. – Спасибо.
– В любое время, как захочешь взглянуть на подобное представление, просто дай мне знать?
– Будь уверен.
Когда они, наконец, сполоснулись и вышли из душа, на их лицах играли одинаковые довольные улыбки, и Вин подал ей одно из полотенец с вешалки. Белая махровая ткань была столь огромной, что укрыла Марию-Терезу от груди и до лодыжек, и, обмотав второе полотенце вокруг головы, она почувствовала себя полностью укрытой мягкой тканью.
Вин взял третье полотенце, высушил волосы так, что они начали торчать во все стороны, и обмотал его вокруг бедер. – Мне нравится видеть тебя в своих полотенцах.
– Мне нравится носить их на себе.
Он подошел и поцеловал ее, и в последующей паузе ее дыхание замерло в горле.
Она знала, что он хотел сказать. И согласилась, что было рано, слишком рано для подобных слов.
– Хочешь что-нибудь поесть? – спросил он.
– Мне… наверное, пора уезжать. – Ей нужно упаковать много вещей.
– Окей… хорошо.
Пар пропитался грустью, когда они, взявшись за руки, вышли из ванной…
– Я не помешала?
Мария-Тереза замерла, равно как и Вин.
Женщина, с которой он был в «Железной Маске» стояла посреди спальни: ее руки спокойно свисали по бокам, длинные блестящие волосы лежали на плечах, а черное пальто было перетянуто ремнем на крошечной талии.
В своем звучном спокойствии, на первый взгляд она выглядела как любая шикарная модель, но было с ней что-то не так. Совсем не так.
Во-первых, прошлой ночью она была зверски избита, а на лице – ни царапинки; черты лица и кожа были гладкими и нетронутыми, словно вырезанные из мрамора. Во-вторых, смотря на них, она выглядела так, будто была способна на убийство.
О… Боже. Ее глаза. Вокруг черных радужек не было белка, вместо глаз на них пристально смотрели дыры, черные и бездонные, как два сточных колодца.
Но как такое возможно?
Когда кожа на затылке Марии-Терезы сжалась, женщина обратила на нее внимание и улыбнулась как мясник в поисках следующей жертвы.
– Дорогая, видела твою сумку внизу, в столовой. Судя по пачке денег рядом с ней, я бы сказала, что твоя цена взлетела до небес. Мои поздравления.
Жесткий голос Вина вспорол воздух. – Как ты вошла?! Я закрыл все…
– Ты не понял, Винсент? Твоя дверь всегда открыта для меня.
Вин вышел вперед, прикрывая своим телом Марию-Терезу. – Уходи. Сейчас же.
Ее высокий смех был словно царапающий по классной доске гвоздь, он заставлял съеживаться от ужаса.
– С нашей первой встречи, мы играли по моим правилам, Вин, и сейчас это не изменится. Я многое вложила в тебя, и уверена, что настало время позвать тебя назад.
– Имел я тебя, Девина.
– Так и было, – протянула женщина. – Причем, основательно, осмелюсь добавить. Но ты был не единственным. Твой друг Джим тоже хорошо услужил мне, и думаю, мне он понравился больше тебя. С ним мне не нужен кто-то другой.
– Ага, кстати, я получил больше, чем ты могла мне дать, – оТрэзал Вин.
От женщины прокатилась волна холода, и ее глаза, эти ужасные черные дыры, переместились на Марию-Терезу. – Ты встречала Джима, не так ли? Была наедине с ним? Может… в машине? Когда он отвозил тебя домой вчера?
«Откуда, черт возьми, она узнала об этом», удивилась Мария-Тереза.
Когда Вин напрягся всем телом, женщина продолжила. – Когда ты отвезла Джима в дерьмовую комнату над его гаражом, тебе понравился вкус его члена, верно… но ты бы отсосала у него, даже если бы не понравилось. Тебе нужны любые деньги, а он был готов заплатить.
Мария-Тереза посмотрела на нее через всю комнату. – Этого не было. Никогда. Я не ездила к нему домой.
– По твоим словам.
– Нет, по твоим словам. Я знаю, что делала, чего не делала, и с кем именно. Ты же, с другой стороны, отчаявшаяся стерва, которая пытается ухватиться за того, кто ее не хочет.
Женщина слегка отшатнулась, и Мария-Тереза призналась себе, что это доставило ей удовольствие.
Но потом Вин отступил в сторону, и один взгляд на его побледневшее лицо заставил Марию-Терезу осознать всю трагическую правоту Трэза. У прошлого, такого, как у нее, длинные руки, а они с Вином не знали друг друга достаточно долго, чтобы возникло элементарное доверие… тем более, вера в то, что «проститутка» не занималась «работой» с его другом.
Слава Богу, что на ней были слои полотенец, подумала она.
Потому что внезапно Мария-Тереза почувствовала себя так, будто ее выставили на холодный ветер.
