— Кто дал тебе это? — спросил он таким тонким голосом, совсем не похожим на его собственный.
Гри села на табуретку за кухонный остров, не зная, с чего начать.
— Вчера меня назначили государственным защитником…
Рассказ вышел коротким, но вызвал серьезную реакцию.
— Ты позволила этому мужчине прийти сюда?!
Она скрестила руки на груди.
— Да, позволила.
— В дом.
— Пап, он человек. Не животное.
Ее отец буквально рухнул на соседний стул и с трудом расстегнул воротник кофты.
— Милостивый Боже…
— Я отказалась от дела, но потом поехала на квартиру Исаака…
— Что, черт возьми, тебя толкнуло на это?
Окей, она проигнорирует этот возмущенный голос.
— И там мне вручили эту карточку и сказали позвонить, если я снова увижу Исаака. Там же мне дали этот передатчик. — Она покачала головой. — Я видела этого человека прежде, клянусь… очень давно.
Если ее отец побледнел раньше, то сейчас его лицо приобрело оттенок тумана, не просто белый, а матовый серый.
— Как он выглядел?
— У него была повязка на глазу и…
Она не закончила описание. Отец вскочил с табуретки, и ему пришлось ухватиться за стол, чтобы сохранить равновесие.
— Отец? — Она обеспокоенно схватила его руку. — Ты в поряд…
Гри не удивилась, когда он просто покачал головой.
— Поговори со мной, прошу, — сказала она. — Что происходит?
— Я не могу… обсуждать это с тобой.
Расслабив хватку, Гри отступила назад.
— Неверный ответ, — выплюнула она. — Абсолютно неверный.
Посмотрев на него и его упорное молчание, она осознала, почему ей было так до странного спокойно с Исааком: ее отец — такой же призрак. Всегда был им. Она выросла и жила, боясь, что в любое мгновение он исчезнет навсегда.
И ее клиент излучал те же флюиды.
— Ты должен поговорить со мной, — мрачно сказала она.
— Я не могу. — Родной человек посмотрел на нее глазами незнакомца… будто кто-то слепил маску с лица ее отца и смотрел на Гри, скрываясь за чужим обликом. — Даже если бы я мог… я не осмелился бы загрязнять тебя этим…
Он сгорбился, словно под огромным бременем.
Странно, подумала она. Бывают времена, когда с возрастом начинаешь видеть в родителях не только Маму и Папу. И это как раз тот случай. Мужчина в ее кухне не был всемогущим хозяином дома и своей конторы… но кем-то, попавшим в медвежью ловушку, пасть которой была видна ему одному.
— Мне пора, — хрипло произнес он. — Оставайся здесь и никого не впускай. Включи сигнализацию и не отвечай на звонки.
Он собрался было уйти, но Гри перекрыла выход в передний холл.
— Если ты не расскажешь мне, что, черт возьми, происходит, я выйду через эту дверь спустя секунду после твоего ухода, отправлюсь на Чарльз Стрит и буду вышагивать там, пока меня не размажут по дороге, или же не найдет тот, кого ты так боишься. Не вынуждай меня. Потому что я сделаю это.
Последовала минута сердитых переглядываний. А потом он хрипло рассмеялся:
— Ты моя дочь, не так ли?
— От и до.
Он начал расхаживать по кухне, нарезая круги вокруг гранитного острова.
Самое время, подумала она. Время получить ответы на вопросы, которые она давно хотела задать о нем и его деятельности. Время заполнить пробелы, созданные тайнами и загадками, реальными ответами, которые и так запоздали.
Боже, несмотря на то, что Исаак принес много осложнений в ее жизнь, он был благословением свыше.
— Просто расскажи, пап. Не будь юристом… не продумывай все до конца.
Он остановился у дальнего края кухонного стола и просто посмотрел на нее.
— Разум — единственное, что у меня есть, моя дорогая.
Спустя мгновение, отец вернулся к табуретке, на которую рухнул ранее, и сев, застегнул молнию на кофте… именно так Гри поняла, что он намеревался рассказать правду, или какую-то ее часть: он собирался с мыслями, вновь становясь собой.
— Как тебе известно, когда я был командиром в армии, то служил во Вьетнаме, — сказал он ровным, констатировавшим факты тоном, который она слышала всю свою жизнь. — Потом я поступил в юридический колледж и должен был вернуться к гражданской жизни. Но на самом деле я не ушел из вооруженных сил. Я никогда их не покидал.
— Те люди, приходившие к твоей двери? — спросила она, понимая, что впервые говорит с ним об этом.
— Это такая вещь, которую никогда нельзя бросить. Нельзя выйти. — Он указал на визитку. — Я знаю этот номер. Я звонил по нему. Цифры ведут прямо в чрево… зверя.
Он оперировал общими понятиями, давая расплывчатое описание вместо конкретных дефиниций, но Гри заполнила пропущенные места: речь шла о правительственных ниндзя, которые оправдывали паранойю приверженцев теории заговора
[80]
. Некая организация, которую можно увидеть в кинотеатрах и комиксах, но в существование которой не верили здравомыслящие граждане.
— Я не хочу этого, — он снова показал пальцем на карточку, — рядом с тобой. Мысль, что этот… мужчина…
Когда он не закончил, Гри не могла не отметить:
— На самом деле, ты не сказал мне ничего конкретного.
Он покачал головой.
— В этом все дело… это все, что у меня есть. Я хожу по грани. Поэтому я знаю достаточно, чтобы осознавать степень опасности.
— Что именно ты делал для… кем бы «они» ни были?
— Собирал информацию… только разведка. Я никогда никого не убивал. — Будто существовало целое подразделение, занимающееся этим. — Большая часть того, что приводит машину в действие, — это информация, поэтому я выходил в свет, собирал данные и возвращался обратно. Время от времени меня также вызывали, чтобы узнать мое мнение относительно международных корпораций, правительств или конкретных личностей. Но, повторюсь, я никогда не убивал.
Она почувствовала облегчение, узнав, что на его руках не было чужой крови.
— Ты все еще состоишь?
— Как я сказал, нельзя уйти раз и навсегда. Но я не получал заданий примерно… — Длинная пауза. — Два года.
Гри нахмурилась, но прежде, чем она успела спросить что-то еще, он встал со стула и сказал:
