Стоять уже было невозможно: от лихорадки колени подгибались, хотелось упасть и больше никогда не подниматься. Но тут Мышонок больно дёрнул меня за волосы и завопил:
― Та-ма, И-ина! Та-ма, Ина!
Он махал ручонками и готов был слететь вниз. Я только и смогла выдавить:
― Узнал, значит… Это… твои? Я так… понимаю?
Ребёнок порывался слезть, но я придержала его уже совсем негнущимися пальцами:
― Сиди, мы идём, ― и пошла.
А дальше всё было как в тумане. Я брела, спотыкаясь, и думая о том, чтобы не рухнуть до тех пор, пока нас не заметят. Первыми засекли нас собаки. Здоровенные псы неслись с громким лаем, только мне даже страшно не было. Я упала на колени и пульсирующими от боли руками сняла мальчика. Хотела спрятать его за спину, но он вырвался и побежал прямо на собак. Зверюги остановились, взрыв лапами траву, а потом заскулили и замахали хвостами.
«Донесла!.. Я его донесла! Донесла…»― только эта мысль и осталась в голове. Внутри всё пылало жаром, огнём и болью. Как сквозь мутное стекло я видела бегущих людей. Какая-то женщина, с очень красивым лицом, схватила малыша и, заливаясь слезами, качала его на руках что-то крича и приговаривая. Меня кто-то трогал, тормошил, о чём-то спрашивал, но сил говорить и даже думать не осталось. Я обводила мутнеющим взглядом суету вокруг, а потом стало темно и тихо.
― Ну здравствуй, милая,― сказал знакомый голос.― Давно не виделись.
Я открыла глаза в библиотеке, лёжа на широкой мягкой кушетке:
― Привет, Мозг… рада тебя видеть. Я умерла или ещё в процессе?
― Тьфу, на тебя, глупая! Умерла… Да только попробуй! Не смей даже думать об этом, а то я тебе…― и погрозил пальцем.
― И что ты мне сделаешь?― я улыбалась во весь рот.― Ты же живёшь в моей голове, и я сама сейчас нахожусь в своей голове, хотя до сих пор не понимаю, как это возможно.
― Придумаю что-нибудь, не сомневайся.
― Ты придумаешь! Ты ― мозг, ты умный!
Мозговой сидел рядом в привычном образе пожилого профессора, в любимом бархатном халате и с непонятно зачем ему нужным, дурацким моноклем в глазу. Он держал меня за руку и ласково поглаживал:
― Как ты себя чувствуешь?
― Вроде хорошо,― я поднесла ладони к глазам.
Воспаления не было, остались только закрывшиеся ранки, чистые и сухие. Сжав несколько раз кулаки, я убедилась, что всё в порядке. Боли нет, и через какое-то время останутся только шрамы.
― Да…― я невесело усмехнулась.― Если и дальше так пойдёт, то скоро на мне живого места не останется, одни рубцы… Превращусь в какого-то монстра.
Профессор засмеялся:
― Не превратишься. Да и всё это такие мелочи!
― Ага, мелочи! А замуж как выходить? Кто ж меня такую страхолюдину возьмёт?!
У профессора выпал монокль:
― Замуж?!
― А вдруг?!― я округлила глаза и приподнялась на локтях.― Если дома, на Земле у меня был плачевный опыт, то кто знает, может, здесь что-то получится?!
Ответом стал гомерический хохот. Мозговой, качаясь в стороны, смеялся, роняя слёзы.
― И что такого забавного я сказала?― и дёрнула его за рукав.― Хватит ржать уже, в моей голове всё-таки сидишь.
― Но в моей би… би… библиотеке,― он продолжал хохотать.― Ох, Кари, девочка моя, с тобой не соскучишься!― и он интеллигентно промокнул глаза белоснежным платком, который вынул из кармана.
― Только-только в себя пришла, чуть богу душу не отдала, а уже замуж… Потрясающе!― он ещё никак не мог успокоиться.
— Да ладно!― я отмахнулась.― Я пошутила! Какая из меня жена… Я здесь никто и звать меня никак: без роду, без племени, нищенка-бродяжка… И детей иметь не могу, кому я нужна… Просто ты сидел с таким торжественно-похоронным видом, что захотелось тебя рассмешить… А если серьёзно…― голос охрип.― То если и выходить замуж, то дома или не выходить, но тоже дома. Я хочу домой, понимаешь? Я чужая здесь, тут всё дико и непонятно для меня, другой мир, совсем другой…
Профессор вздохнул и, притянув к себе, обнял. Я уткнулась в мягкий халат и заплакала. Он глади меня по голове, как я недавно Мышонка, и тихо шептал:
― Я всё понимаю, всё. Гораздо больше, чем ты думаешь, но пока ничем не могу помочь. Нет никакой информации о том, как выбраться отсюда. Однако она где-то есть, должна быть, я уверен. Быть не может, чтобы не нашлось решение рано или поздно. И мы его найдём обязательно! Будем искать и думать! Думать и искать!
― Ты же будешь помогать, правда?― я ещё хлюпала носом.
― Конечно, дорогая… Конечно, буду… Я с тобой, всегда с тобой, успокойся.
От Мозгового исходил какой-то очень странный, едва уловимый запах. Что-то знакомое было в этом аромате, но в то же время я не могла подобрать никаких ассоциаций, кроме того, что он мне очень нравился. Было в нём что-то волнующее, притягательное и какое-то… родное, что ли. Я сделала глубокий вдох, а потом спохватилась: «Прямо как Карелл… заразилась его нюхачеством». И отодвинулась от профессора. Он прищурился и спросил:
― Ну что? Всё в порядке?
― Да, в порядке, спасибо.
― Не за что. А теперь тебе пора!
― Куда пора?
― Как куда?! Жить!― и щёлкнул меня по носу. От неожиданности я вздрогнула… и проснулась.
Я ехала. Точнее не я, а повозка или кибитка, в которой я лежала. Вокруг ясный день, а на ветру слегка хлопает толстая светлая ткань, покрывающая деревянный каркас; на натянутых шпагатах висит одежда и какие-то тряпки, приятно пахнет сушёными травами и топлёным молоком. Я привстала и огляделась. Моё ложе представляло собой самую настоящую раскладушку на одного человека. Спальная часть состояла из густой сетки и деревянного основания, а не из более привычного для меня, алюминиевого. Толстый матрас, застеленный чистой простынёй, на котором я и почивала, подушка и лоскутное одеяло также имелись. Приподняв его, я убедилась, что лежу, слава богу, не голая, а в той же самой одежде.
Я бухнулась обратно. Как же хорошо! Постель! Мерное покачивание этого домика на колёсах успокоило окончательно. Я продолжила осмотр. Вдоль дощатых стенок стоит несколько сундуков, под самой крышей висят венички сушёных трав, а с двух сторон как бы окошки, закрытые той же тканью, внизу только завязки болтаются.
Я повернула голову назад, вернее, вперёд по ходу движения, лежала-то я головой к передней части, которую тянули лошади. «Дать знать, что уже проснулась или поваляться ещё?― прикидывала я.― Нет, поваляюсь. Так хорошо и комфортно давно не было, а то всё ветки, лесная подстилка, земля или тюфяки с соломой. А тут прямо королевское ложе! Нет, не буду вставать!»
