― Его рвёт, всё лекарство вылетает мгновенно, а той малости, что остаётся, не хватит, чтобы нейтрализовать действие яда.
Стало очень тихо, даже показалось, что я слышу дыхание каждого.
― Яда?!― спросил кто-то.
И тут уж все загалдели:
― Не может быть! Какой яд?! Да кто мог осмелиться отравить пархонта?!
Один из охранников подскочил к Балмаару, схватил его за грудки и, брызжа слюной ему в лицо, завопил:
― Ты?! Да как ты посмел?! Сию же минуту жизнью поплатишься!
Фаэдр Балмаар, несмотря на массивность фигуры, испуганно обвис повторяя:
― Это не я… Как вы могли подумать… Это не я… Не в моём доме…
Дайк прихватил охранника за плечо:
― Послушайте! Послушайте все! Я ученик лекаря Алцелана! Помните такого?!
Несколько мужчин кивнули.
― Так вот… Я заявляю, что здесь, в Латрасе, пархонт не мог быть отравлен. Это было сделано в пути. Только яд песчаного нэйфа обладает таким замедленным действием. Отравление случилось дня три-четыре назад. Вот и думайте…― и замолчал, а потом тихо добавил,― до утра он вряд ли доживёт…
Вся свита загудела. Послышались обвинения, что кто-то, кто был обязан, не уследил. Что имеется предатель и убийца, который действует по наущению кого-либо из сыновей террхана, что уже таким способом начинают убирать неугодных и всё в таком же духе. Я стояла за тяжёлой портьерой, оглядывая этих высокопоставленных крикунов, и размышляла: «А ведь до самого пятого пархонта никому и дела-то нет. Все думают о том, как будут отмазываться перед Советом, и что будет с каждым из них дальше. А то, что их начальник сейчас умирает в муках за стеной в соседней комнате ― всем плевать!».
Взяв Дайка под руку, я отвела его в сторонку:
― Совсем нет надежды?
Он опустил глаза:
― Поить его противоядием уже бесполезно. Я не думал, что симптомы проявятся настолько быстро. С этой отравой вот так, напрямую, я никогда не сталкивался.
― А если ввести антидот, ну то есть противоядие, в вену?
Нянь наклонился к самому моему уху:
― Кари… Но как?! Ведь ничего из чудес твоего мира у нас нет, да и делать этого я не умею.
Обводя взглядом этих уже сыпавших ругательствами мужчин, бледного Балмаара, полулежащего в кресле, я лихорадочно соображала: «Как выкрутиться?! Что использовать?! Времени совсем мало! Он же умирает!». Глянув ещё раз на городского главу, я спросила:
― Фаэдр Балмаар, а ваша супруга, случайно, выпечкой сладких шариков не увлекается?
Мужчина поднял на меня глаза, и в них ясно читалось, что глупее и неуместнее вопроса в приложении к ситуации, он не слышал в своей жизни. Он продолжал молча таращиться, а я почувствовала, что начинаю злиться:
― Да или нет?!― я гаркнула так, что все обернулись в мою сторону.
То ли от такого резкого тона, то ли от выражения моего лица Балмаар начал краснеть, а потом, заикаясь, выдавил:
― А… А… Альба…― и закончил на выдохе,― увлекается.
Со скоростью пули я рванула на кухню. Женская часть семьи Балмаара находилась там. Его супруга, очень милая невысокая, пухленькая женщина с высокой причёской и их младшая дочь, пригорюнившись, сидели у плиты. А горевать было из-за чего! В кои-то веки из самой столицы гости пожаловали, а тут такое!
Я схватила девушку за руку:
― Альба! Где цилиндры?! Те, которыми начинку в сладкие шарики заливают?!
Она глянула на меня как на полоумную.
― Быстро! Где?!
А от окрика вздрогнула и, протянув ладошку, прошептала:
― Там… В крайнем углу…
Выдернув ящик из кухонного комода, я вывернула содержимое на стол:
― Дайк! Ставь кипятить воду в той большой кастрюле и вари новую порцию своего зелья!
Не говоря ни слова, Нянь бросился исполнять приказание. Среди довольно старых цилиндров, которые использовали для вливания мягкой, кремообразной начинки, нашёлся один пригодный. Поршень ходил плотно, не болтался, и когда я попробовала набрать через этот допотопный шприц воды из миски, нигде ничего не протекло. Повезло, что почти новый, практически неиспользованный. Поршень был деревянный, а сам цилиндр с узким носиком из меди. И хотя для моих целей эта штуковина была великовата, но другого выбора не имелось. Радовало то, что он был вполне герметичен и немного сплюснут в узкой части, благодаря чему его можно было плашмя положить на руку.
Осталось придумать, где взять полую иглу или из чего приспособить. «Может, крупные перья или трубчатые кости?»― думала я, застыв столбом и держа перед глазами эту кухонную принадлежность. Тихий голос в голове прошептал: «Колючки мирга… Сухие они очень твёрдые и по размеру подойдут». Я закрыла глаза и мысленно прошептала: «Спасибо, Тан! Выручил! Это именно то, что нужно!»
Искать мирг не было необходимости. Это растение часто использовали вместо заборов. У него вырастали очень острые колючки и притом на одном кусте самых различных размеров. Когда я увидела эти жуткие заросли в первый раз, то обратила внимание именно на колючки. Они сразу напомнили мне медицинские иглы, так как имели утолщённое, продолговатое основание, будто ножку, и длинное остриё с дырочкой. Мирг был опасен не столько иголками, сколько соком, который из них выделялся. При попадании в царапину от самой колючки, как мне рассказывали, было очень больно, но не смертельно, конечно. Во дворе у Балмаара как раз и рос большой куст мирга, который огораживал одну сторону от соседей.
Я выскочила на воздух. Уже вечерело, ветер утих, и красный закат полыхал над морем. «Как же там Максик?! Изойдётся же от любопытства! Мы в гуще событий целый день, а он там один изнывает. Может хоть Бумер его немного отвлечёт?!»― попыталась я себя успокоить, ведь чешуйчатый и лохматый давно нашли общий язык.
Изодрав любимую серую тунику и исколов в кровь руки, я наломала-таки острых, длинных иголок. К моменту, когда прокипятился шприц и был полностью готов к употреблению, Дайк сварил и остудил противоядие. Осторожно втягивая, я набрала около половины и, толкнув поршень, выпустила воздух. Работает! Осталось всё это ввести, не отправив пархонта к Хранителю уже моими усилиями.
Колоть в вену я немного умела. Не медсестра, конечно, но пока папа болел, несколько раз приходилось. В основном за ним ухаживала моя старшая сестра, но я тоже помогала, чем могла. Мы с Дайком вошли к умирающему. В комнате находился ещё только один человек, тот самый, с которым за обедом разговаривал Дайк. Он сидел у изголовья кровати и вытирал со лба пархонта проступающие капли пота. А тот был уже совсем плох.
Я заперла дверь, велела мужчинам держать его, чтобы не дёрнулся ненароком, и приступила к процедуре. Вены у пархонта были великолепные. Когда я их увидела, то облегчённо выдохнула: «В такие ― точно попаду!» Минут через десять всё было сделано: колючка не сломалась, чего я очень боялась, противоядие я ввела всё, оставалось только ждать и надеяться, что это поможет. Вытянув шприц, хотя эту конструкцию назвать шприцем можно было с большой натяжкой, и, зажав место прокола чистой тряпочкой, я согнула больному руку и попросила Дайка подержать так некоторое время.
