― Шхуна!!! Там корабль!!!
Не мешкая ни секунды, мой друг вложил меч в ножны за спиной, а я схватилась за доспехи. Так быстро он не нёсся никогда, однако чёрные плавники неумолимо приближались. Когда я различила треугольный парус на носу, то чуть не потеряла сознание:
― Это «Медуза»!!! «Медуза», Макс!!!
Ангалин уже выбивался из сил и, задыхаясь, обернулся:
― З-з-зови их, Кари! Зови!!! Так как можеш-ш-шь!
Подтянув колено, я упёрлась в его спину, привстав над водой и глубоко вдохнув, представила шхуну как спасительное дерево на краю «райского поля»:
― Да-а-а-а-айк!!! Да-а-а-а-йк!!!
Все остатки сил, всю любовь к своим друзьям я вложила в этот крик, а потом обернулась на догоняющих чудовищ:
― Про-о-очь!!! Убира-а-айтесь!!!
Бабахнуло так и ударная волна поднялась такая, что хищных тварей отбросило назад, а от моих криков мы с Максом временно оглохли, но он продолжал плыть навстречу шхуне, которая уже летела к нам на всех парусах.
Когда несколько толстых канатов упали рядом, и Макс зубами ухватился за ближайший, я начала терять сознание, а дальнейшее происходило как в старом, немом кино. Рухнув на доски палубы, я видела всех, но то, что они кричали, а они именно кричали, не слышала. Взволнованные лица: Ают, Данко, Тиль, Найр, Кул и все остальные… Слёзы на глазах Дайка, который тряс меня, Бумер, суматошно вылизывающий лицо и смертельно усталый оскал Макса, который наклоняется ко мне и цепляет передними зубами червя на щеке. Ангалин дёрнул так резко, что мне показалось, будто вместе с паразитом он содрал всю кожу с головы, словно скальп снял. От жуткого ощущения я завопила и последнее, что запомнила, так это летящий в море окровавленный ошмёток и горячую как кипяток кровь, заливающую руки и одежду моих друзей.
Волны… Бушующие волны, с грохотом бьющиеся об острые скалы… Голову наполнял такой шум, что хотелось оторвать её к чертям собачьим. Я открыла глаза и обнаружила себя лежащей в библиотеке. Вдоль стен качались книжные стеллажи, а письменный стол дёргался в стороны с жутким скрипом. «Ужас какой!»― успела я подумать и зажмурилась.
Снова разлепив веки, я увидела тренировочный зал: мечи, копья, боевые топоры на стенах. Пространство было уже более устойчиво, и я попыталась встать, но ничего не вышло: руки и ноги будто налились свинцом или намертво примагнитились к полу. «Может, я умираю или уже умерла…»― как ни странно, никакой паники или ужаса не было. Я просто лежала и тупо пялилась в высокий потолок, пока глаза не начали закрываться, а мерное покачивание в голове и уже не громкий, а тихий плеск волн не убаюкал окончательно.
Окончательно я очнулась через двое суток после нашего возвращения на «Чёрную Медузу». Сначала ощутила тяжёлое, лохматое тело у бока и холодный, мокрый нос, тыкающийся в шею, потом какие-то движения на лице и открыла глаза. Дайк сидел рядом и промакивал мою щёку какой-то лечебной бурдой.
― Дайк…― из горла вырвался хрип.
Он уставился на меня, но не сказал ни слова, только слезинка скатилась из уголка глаза. Просунув руки под мою спину, он крепко прижал меня к груди и зашептал:
― Кари-и-и…
Руки уже слушались, и я стиснула его в ответ. Попытки говорить успеха не принесли. Я не только немного оглохла, но и потеряла голос и на вопросы Няня о самочувствии могла лишь кивать да улыбаться одной половиной лица. Другая половина была уже зашита.
― Ну вот! Ты опять киваешь и улыбаешься, как тогда в лесу!― он засмеялся и рукавом рубашки утёр влажные глаза.― А я тебя штопаю, вернее уже заштопал…
Я хотела потрогать рану, но Дайк сжал мои пальцы:
― Не надо…
Тогда жестами я попыталась дать ему понять, что хочу глянуть в зеркало, но мой лекарь снял его с крюка на стене и спрятал за пазуху:
― Потом посмотришь…
Я не оставила попытки и продолжила жестикуляцию, показывая стилос и бумагу, но мой друг отклонил и эту просьбу:
― Тебе нужно есть, спать и восстанавливать силы, а не ерундой заниматься.
«Вот же зараза! Раскомандовался, пользуясь моим беспомощным положением!»― но всё-таки это приятно, когда друг может сказать твердое «нет!», проявляя таким образом любовь и заботу.
Через несколько дней я начала вставать, да и слух возвращался к норме. Голос тоже проявился, но был низким, хриплым и жутко скрипучим, как у старого, прокуренного алкоголика. Дайк смеялся и притворно морщился, когда я пыталась говорить, а Макс покатывался со смеху и вопил, что такой тембр, уже сам по себе, будет наводить ужас на моих собеседников, если голос полностью не восстановится.
Мой ангалин тоже несколько дней после бешеной гонки только ел и спал. Команда была настолько рада ему, что мужики специально по несколько раз на дню ловили рыбу и подносили свежатинку своему любимчику, как только он просыпался. Макс царственно принимал угощение и опять засыпал.
Следующую остановку Ают собирался сделать уже в Гейзе, но не высаживать нас, как мы изначально планировали, а доставить до мыса Веры ― это бы очень сэкономило время. В первый же вечер, когда я, наконец, вышла на палубу, то прямиком потопала к капитану. Он стоял у руля, держа курс на туманные острова на горизонте. Заметив, как я поднимаюсь, он зафиксировал руль и протянул руку. Сначала он долго рассматривал меня, а потом улыбнулся и отвёл глаза.
― Я совсем чудовище, да?― голос хрипел и срывался в сип.
― Ужас!― смеясь, Ают прикрыл уши ладонями.― Лучше молчи!
Меня тоже пробило на хохот:
― Уже не прекрасная богиня?!
Улыбка слетела с его лица и, сделав шаг навстречу, он уставился прямо в глаза:
― Великая… Великая, могущественная и прекрасная богиня! Вот какая ты, Кари! Я ожидал чего угодно: ураганов, цунами, радужных мостов в небесах, но только не того, что ты пересечёшь море на спине ангалина. И даже не представляю как это возможно, тем более для женщины…― он ненадолго замолчал, сжимая мои ладони.― И твой голос… Этот крик, зов… Он пронзил насквозь! Не знаю, как объяснить… Ты так позвала Дайка, что мы все почувствовали твою любовь к нему.
Обняв капитана, я прохрипела:
― Спасибо, Ают… Спасибо. Ты всё сделал правильно, я никогда этого не забуду.
Позади послышалось покашливание и я обернулась. Мои парни стояли на верхней палубе.
― Дайк, они обнимаютс-с-ся…― шипение Макса вызвало невольную улыбку.
― Ну хоть не целуются,― подойдя ближе, Дайк обнял за плечи.― Там кое-кто в трюме желает выказать тебе свою бесконечную благодарность.
Унюхав противный запашок гниющего тела, я вспомнила о Скорбном Берке. Он обосновался в трюме неподалёку от наших лошадок. Тучка, завидев меня, радостно заржала, махая головой.
