«Это мальчик» – уверенно заявила магианна Соер, бросив один единственный взгляд на леди.
И все моментально изменилось. Появились слуги, роженицу перенесли наверх, помещение оборудовали, следуя указаниям магианны, и мы приступили к операции. Женщину удалось спасти, дитя… мы не некроманты. И мертвый ребенок был девочкой. Этого нам лорд Арельс не простил. Ворвавшись с мечом в комнату, он отшвырнул бросившуюся ему наперерез меня, и кинулся на магианну Соер. Напрасно. Мы же маги. Мы были магами тогда. А сейчас я стояла перед злопамятным аристократом совершенно беззащитная.
– Дорогая леди, – лорд Арельс сплюнул на дорогу, – а я знал, что богиня Судьбы еще столкнет нас.
Да, богиня Судьбы крайне немилосердна ко мне. Крайне.
И я спокойно смотрела на аристократа – массивные широкие плечи, совершенно иное, нежели у простых граждан, внушительное строение тела, грубые, будто вытесанные из камня черты лица. Это хорошо, что со мной нет ни Хурта, ни одного из братьев Шилли – с ними лорд расправился бы первыми, исключительно для того чтобы причинить мне боль.
– А вы подросли, похорошели, – продолжил аристократ. Усмехнулся, и добавил: – Вижу, вас даже отсутствие магии не портит.
Я понимала, на что он намекает – среди обывателей ходили слухи о том, что магини свою красоту поддерживают исключительно магией, а отнять ее, так тут же подурнеют. Не могу сказать, что магианны не пользовались наводящими красоту заклинаниями, но так же было бы не честным сказать, что одаренные магически не следили за собой – никакого алкоголя, отказ от еды с наступлением ночи, воздержанность во всем, являлись основными правилами всех известных мне магинь. Впрочем, я была знакома в основном с целительницами, и вот в связи с тем, что сама являлась адепткой целительского факультета, слишком многое знала об аристократках – алкоголизм, пристрастие к наркотическим травам, неумеренность в еде. Осуждала ли я несчастных женщин? Я не смогла бы, даже если бы захотела. Слишком жалко их, бесправных, никому не нужных, проживающих жизни в полнейшем подчинении отцам и после мужьям.
– Благодарю за комплимент, лорд Арельс, – сухо произнесла я.
– Комплимент, – издеваясь, повторил аристократ.
Он был огромен в сравнении со мной. Действительно огромен. Пожалуй, макушкой я едва доставала до его груди, и сейчас его внушительный рост, пугал не менее, чем полученная аристократами вседозволенность. Однако, видимо из-за язвительного повтора, я вновь вспомнила о собственной гордости.
– Если вы уже достаточно поглумились надо мной, благородный лорд Арельс, я, пожалуй, пойду, – гневно сообщила мужчине.
Ухмыляться аристократ перестал. В глазах промелькнуло бешенство. Внезапно, один из шести его спутников, задал вопрос:
– И куда же вы направлялись, магианна Сайрен?
Мне был незнаком этот темноволосый лорд, со знаком дома Сокола на рукаве, однако я была не в том положении, что позволить себе проигнорировать вопрос.
– Я направляюсь в дом леди Экнес, по поручению сестры Уосбери, – отчетливо произнесла я.
Лорд Арельс стремительно повернулся к говорившему, и воскликнул:
– Так это в твой дом, Экнес!
Аристократ величественно кивнул. Затем направил лошадь к нам, и подъехав, вклинился между мной и лордом Арельсом. После протянул закованную в железную перчатку руку:
– Хватайтесь, леди магианна, – произнес он.
– Простите, – я возмущенно отступила, – однако недопустимо для леди, перемещаться в столь недопустимой же близости к…
Лорд Экнес тяжело вздохнул, и раздраженно произнес:
– У моего сына жар.
Я мгновенно схватила его руку. Дернув, лорд фактически усадил меня перед собой, затем развернул лошадь, и, не говоря ни слова спутникам, помчался в обратном направлении.
* * *
Мне еще не доводилось столь быстро ездить верхом, и вероятно в память о поездке, у меня останется немало синяков. Я ни о чем не спрашивала лорда Экнеса, опасаясь откусить собственный язык во время беседы, но едва лошадь примчала нас к высоким окованным железом воротам, и лорд остановился, в ожидании пока ворота распахнут, я спросила:
– Как давно мальчику стало хуже?
– В полдень, – сдержанно ответил аристократ. – Сестра Уосбери навещала нас вчера, сочла состояние стабильным, пообещала найти сиделку, но сегодня ситуация ухудшилась. Я направлялся на поиски целителя.
Ворота со скрипом отворились, мы въехали в парк. Аристократические усадьбы напоминают друг друга – при въезде сразу широкая парковая аллея, дом в глубине сада, но вот за домом сказка мгновенно кончается, и начинаются хозяйственные постройки, бараки для слуг, конюшни. По парку лорд Экнес вновь пустил лошадь галопом, подняв на дыбы, едва мы примчались к ступеням, ведущим в дом. Затем аристократ спрыгнул, после снял меня, и торопливо направился в дом, кинув грубое:
– Догоняйте.
Я же несколько оробела – дом больше походил на крепость. Мрачный, каменный, неприступный, с зарешеченными окнами, располагающимися на высоте двух человеческих роста от земли. Мне сразу не понравилось это место, но… там больной ребенок.
Дом-крепость – иначе я бы назвать не смогла. Лестница вела к дверям, распахнув которые, мы прождали около минуты, пока поднялась решетка, и только после смогли войти. После такого сразу возникала мысль, о необходимости выйти. Далее узкие коридоры с бойницами по бокам, и лестница, ведущая на лучшую мужскую половину дома. Здесь все сверкало роскошью, какой я не наблюдала даже у архимагов, а мне доводилось бывать в домах богатейших из нас, впрочем, не встречалось мне и столь затхлого воздуха в обителях магов.
А потом я различила его – запах больного тела. Сердце болезненно сжалось.
– Вот сюда, – произнес лорд Экнес, распахивая двустворчатую дверь.
У мальчика были роскошные покои, и кровать способная вместить четырех взрослых лордов, а вот маленькому бледному тельцу трехлетнего с небольшим малыша, там было неуютно. Особенно в таком состоянии!
Я торопливо обошла застывшего на пороге аристократа и бросилась к мальчику – ребенка рвало. Две присутствующие возле него женщины, при виде лорда Экнеса, опустились на колени и склонили головы. Судя по роскошным тщательно уложенным прическам, они обе являлись женами лорда. Но я даже не задумалась об этом. Торопливо скинула плащ, стянула перчатки и поддержала хрупкое тельце, пережидая приступ рвоты. Ребенка до моего появления уже дважды рвало, и никто не то, что не убрал, не отодвинул его от рвотных масс.
– Кипяченную воду мне, быстро! – я сорвалась на крик.
Рвал ребенок желчью, видимо в желудке уже ничего не осталось. Похоже его и не кормили со вчерашнего дня. Я медленно приходила в неистовство, и состояние ярости лишь усилилось, когда повернувшись, я увидела, что обе аристократки продолжают стоять на коленях, словно вообще не слышали моих слов.
