Он поджал губы, смотря на фото и надпись, а потом пошел прочь.
Тит открыл глаза и посмотрел на куратора, который смирно сидел напротив. Парень даже не моргал. Он отдернул провода, с каменным лицом приподнялся и произнес:
– Ну, здравствуй, отец.
47
До встречи, Тит
Мэрибель и Ария подошли к месту проведения испытания и переглянулись. В коридорах стояла полнейшая тишина.
– Думаешь, нам дадут шанс еще поговорить с ним? – неуверенно произнесла Ари, чуть наклонившись к подруге.
– Он говорил, что, скорее всего, нет, но я разнесу их лабораторию в хлам, если не позволят!
Ария скрестила руки и облокотилась о стену, прикрыв глаза.
– Августин непредсказуем. Жаль, что его куратор не Фауст, он бы точно разрешил…
– Кстати… – Мэри слегка приподняла бровь, а потом радостно посмотрела на Арию. – Он-то нам и поможет! Жди меня здесь, я сейчас схожу в его отдел! – Девушка двинулась с места и бегом побежала к Фаусту, не обращая внимания на свои высокие каблуки.
Отворив дверь кабинета, она сразу же увидела спину мужчины. Он сосредоточенно смотрел на мониторы, но, как только услышал шум, обернулся.
– Да, я жалею о сказанном, – запыхавшись произнесла Мэри. – Да, я никуда не хочу вас отпускать. И да, мне не нравится, что эта чертова кураторша ошивается возле вас. У меня есть к вам чувства – глупо это отрицать. И вообще, меня дико раздражает, что я обращаюсь на «вы»! – Она нервно вскинула руки и ступила к нему.
– Чертова кураторша здесь… – послышался до боли знакомый голос.
Из-за ширмы показалась высокая фигура Софины.
Софина ухмыльнулась, глянув на Мэрибель, а в груди девушки что-то оборвалось.
– А ты, девочка, оказалась глупее, чем я думала.
Фауст прикрыл Мэри спиной и посмотрел на коллегу. Взгляд мужчины налился злостью.
– Она не глупая. Она умеет чувствовать и быть честной с собой и окружающими. Умеет быть человечной, в отличие от некоторых. Вы действительно думали, что сможете запугать меня своими угрозами? – Он широко улыбнулся, развернулся и взял Мэрибель за руку. – Идем!
Они вышли, и куратор крепко обнял ту девушку, которая за короткое время стала ему ближе всех остальных в городе.
– Господи, я все испортила… она все расскажет…
– Не переживай, – перебил Фауст. – Софина бы и так рассказала. Я не собираюсь прогибаться под такими, как она. Почему ты здесь? У Тита же последнее испытание.
– Если честно, я хотела попросить вашей помощи… Мне очень неудобно, но могли бы вы попросить Августина дать нам с ним поговорить хоть пару минут после испытания?
– Будет сделано. Идем!
– Тит, выслушай меня, пожалуйста… – Августин попытался подойти к сыну, но тот сделал несколько шагов назад.
Молодой человек продолжал с полнейшим омерзением смотреть на отца, и только сейчас в его голове все встало на свои места. Его лицо, вся мимика, взгляд, которым он постоянно окидывал его. Он вспомнил все.
– То есть ты все это время скрывал… – Парень непонимающе помотал головой, а потом отвернулся, пытаясь окончательно переварить все, что произошло.
– Это было во благо тебе. Я хотел, чтобы ты пришел к верному осознанию.
– К какому осознанию?! – выкрикнул парень. – То, что мой отец ничтожество? То, что он находился рядом каждую неделю, мучил меня этими гребаными воспоминаниями. К этому осознанию ты хотел, чтобы я пришел?
– Я лишь хотел показать, что изменился и жалею о том, что делал. Это было неправильно.
– Неправильно? – Тит истерически рассмеялся, а потом почувствовал, что душа вдруг так заболела, что мир закружился. – Я не хочу с тобой разговаривать. Задавай свой вопрос, и я ухожу.
Августин с отчаянием опустил голову, в то время как сын продолжал смотреть на него.
– Ты убил меня, Тит. Не совладал с эмоциями и убил.
Парень сморщился и покачал головой в знак отрицания.
– Тебя убил не я, а та боль, которую ты вселял в меня годами.
Куратор терялся после каждого ответа и никак не мог собрать слова в единое целое. Между ними царила настолько угнетающая атмосфера, что каждому хотелось просто провалиться сквозь землю.
– Финальный вопрос, – наконец произнес Августин. – Если бы у тебя была возможность вернуться в тот злосчастный вечер… Ты бы изменил его или оставил все как есть? Ты бы оставил меня в живых?
Тит молча смотрел в глаза отцу, а потом закрыл их, вспоминая каждый свой удар.
– Еще раз повторяю – не я убил тебя. Кто с детства оскорблял меня? Кто избивал меня ежедневно? – Глаза молодого человека защипало. – Ты забыл, как ломал мне кости битой, чтобы я не танцевал? Как бил меня головой, итогом чего были сотрясения? Как душил, пока мое лицо не синело от нехватки воздуха? Сломанная на мелкие кусочки психика, гора комплексов, нежелание жить. Кто это все мне дал? – Он приблизился к отцу и посмотрел с высоты своего роста. – Говорил, чтобы я поскорее сдох. Прилюдно унижал. Говорил, что таких, как я, не должна носить земля! – На пол упали капли слез. – И знаешь, что самое ужасное? Ты делал это не в алкогольном или наркотическом опьянении. Ты делал это с абсолютно здравым рассудком! Ты сам себя убил, отец. Вселил в меня это, и оно же тебя и убило. Я здесь ни при чем. Я просто хотел понимания. Обычного родительского понимания. Больше ничего. И нет, я не изменил бы тот вечер, потому что тогда я бы не оказался здесь. Только в Орлеане я смог обрести людей, которые показали мне, что, оказывается, человек имеет право на любовь и уважение. Я поступил ужасно. Ужасно! Но ты не оставил выбора, не позволил мне выбрать, что делал всю мою жизнь! Я превратился в чудовище, но именно ты сделал меня таким.
Тит отошел от отца и рукавом толстовки вытер слезы с лица. Неожиданно он почувствовал, как узор на руке разрастается.
Вот он – конец.
Парень развернулся, подошел к зеркалу и немного отодвинул ткань одежды, чтобы увидеть ключицы.
– Черный… – полушепотом произнес он, и внутри все сжалось. – Так вот как в этом городе ценится честность. Хорошо, пусть будет так.
– Мне очень жаль, Тит. Я не хотел, чтобы так вышло.
– Да иди ты со своей жалостью! Ты мог дать мне нормальное испытание, которое я прошел бы удачно, но нет. Надо было напоследок все испортить. А чего я ожидал… – Он сквозь боль улыбнулся. – Куда идти?
