Держа ее за связанные запястья и держа их перед собой, я вхожу в бар, и все взгляды устремляются на нас. На нее. Некоторые мужчины свистят, а другие кричат мне, подбадривая меня за мой приз.
— Я не могу в это поверить, — шипит она. — Ты — зло. Чистое зло.
— Ты даже не представляешь. — Я веду ее в задний коридор, который ведет мимо церкви.
Несколько мужчин встают и следуют за нами, когда я веду ее по другому коридору, ведущему к задней двери клуба.
Снаружи доносятся десятки мужских голосов. Стефани напрягается, отступая от двери. — Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
— Нет. Я хочу, чтобы все видели, что принадлежит мне.
Она смотрит на меня, и ее лицо бледнеет. — Ты собираешься выставить меня напоказ перед всеми ними?
Смех прокатывается по мужчинам, собравшимся за моей спиной.
— Да.
Она выглядит так, словно хочет выцарапать мне глаза, и мой член вытягивается по стойке «смирно».
— Ты заполучила самого странного парня в доме, девочка, — говорит Страйкер, открывая передо мной дверь. — Нам нравится смотреть, как он это делает.
Она дергается, как от пощечины. — Подожди, ты делал это раньше? С другой девушкой?
— А что? Ревнуешь?
— Не льсти себе.
Я сжимаю ее шею сзади. Она так ревнива.
Как только мы выходим на улицу, она ахает. — Ох, да помогут мне небеса.
Наступила ночь, но в задней части клуба достаточно света, чтобы я знал, что она все видит. Более двух десятков мужчин и горстка женщин уставились на нее. Кэп стоит у барбекю, жарит гамбургеры, и он роняет один со шлепком. Пиво Донни выплескивается из его кружки, а он, кажется, даже не замечает этого.
Некоторые мужчины издают свистящие звуки. Челюсть Пипа отвисает, пока Моника не хлопает его по плечу. Он откашливается с усмешкой.
Да, это будет весело.
— Ох, этого не может быть, — говорит Стефани, пытаясь протиснуться мимо меня.
Я разворачиваю ее лицом к холму в сотне футов от задней части здания клуба и кладу руку ей на плечо. — Иди или тебя потащат.
Она замирает, у нее явно какая-то внутренняя борьба.
Я не выставляю ее напоказ и не унижаю ее просто ради забавы. После ее попытки сбежать мальчики должны увидеть, что я знаю, как держать своих женщин в узде. Она моя пленница. Такой мужчина, как я, не может быть мягким. Это клубное правосудие. Просто вместо того, чтобы позволить парням пустить ее по кругу, как некоторые из них сделали бы с женщиной, которая пошла против клуба и которая не старушка, я решаю назначить свою цену так, как мне подходит. Кроме того, я ни за что не позволю другому мужчине наложить на нее лапы. Даже моим братьям.
— Дай-ка я угадаю. — Ее голос дрожит. — Я — ночное развлечение.
Я пробираюсь с ней сквозь толпу, и мужчины обходят меня стороной, ни один из них не осмеливается приблизиться к ней. Страйкер и другие парни, которые следовали за мной сюда, отступают, смешиваясь с толпой.
Никто не подходит к ней, кроме Уистлера, который тянется к ее сиськам.
— Серьезно? — я хватаю его за запястье и выкручиваю его, пока оно не ломается, и он скулит от боли.
Она в шоке смотрит на него, пока он баюкает свою сломанную руку. Она бросает взгляд на толпу, а затем встревоженно смотрит на меня. — Спайдер, ты же не ждешь, что я…
— Нет. Никто не тронет тебя, кроме меня. Но ты собираешься обеспечить дополнительное развлечение.
— Что это значит?
Позволив ее воображению разыграться, я продолжаю вести ее через задний двор к холму.
— Куда ты меня ведешь? — она в панике.
Я останавливаюсь перед искривленным старым деревом. Когда я развязываю ей руки, ее взгляд поднимается к длинной веревке, свисающей с одной из голых ветвей.
Кровь отхлынула от ее лица, и все ее тело затряслось.
— О, боже милостивый. Нет, ты не можешь. — Она разворачивается и пытается столкнуть меня на землю. Ее руки пытаются вцепиться мне в лицо.
Ого, какого хрена? Я никогда не видел, чтобы она так сильно теряла самообладание. Она похожа на дикое животное. Я удивленно рычу и хватаю ее за запястья, легко успокаивая их.
— Ты не можешь этого сделать! — кричит она, извиваясь. Слезы текут по ее лицу.
Черт возьми. Она в ужасе.
Я мог бы дать ей пощечину, чтобы она очнулась, но я не мой отец. Я не бью женщин. Вместо этого я хватаю ее за плечи и встряхиваю один раз. Она замирает, и я тычу пальцем ей в лицо. — Никогда. Не. Бей. Меня. Снова.
Ее лицо становится пустым, а руки опускаются. Ее взгляд скользит по моим ногам. — Да, сэр. — У нее тихий голос.
Ладно, какого хрена на самом деле происходит?
Глаза Стефани не просто смотрят. Они совершенно невидящие. Как будто она покинула свое тело, ушла куда-то еще.
Это, по крайней мере, третий раз, когда она так покидает меня. Это немного выводит меня из себя. Она выглядит… Воспоминание щекочет мой мозг, но оно отказывается формироваться. Я стряхиваю это с себя. Разберемся с этим позже.
Я щелкаю пальцами возле нее.
Ее глаза устремляются на меня, и остекленевший взгляд исчезает.
Она снова стала собой, но от страха все ее тело дрожит. Ее дыхание быстрое и поверхностное. Она, кажется, не осознает, что сделала что-то странное. Мне придется докопаться до сути этого.
— Я не причиню тебе вреда больше, чем необходимо, но ты должна научиться. Я не терплю вспышек гнева.
Ее глаза наполняются слезами ярости и негодования. Она отводит взгляд. Унижение давит на нее, но, по крайней мере, она не сходит с ума. Меня бесит, что она боялась меня. Какого черта она думала, что я собираюсь ее повесить?
Я осторожно подталкиваю ее к дереву и спускаю веревку с ветки. Затем я быстро подхожу к ней сзади, обхватываю ее руками за дерево сзади и связываю их на месте.
— Подожди, что ты делаешь? — она звучит растерянно.
И почувствовала облегчение, как будто ожидала чего-то гораздо худшего. Худшего, например, чего?
Я обматываю веревку вокруг ее талии и дерева один раз и привязываю ее сзади.
— Спайдер, что, во имя всего святого, ты делаешь? — она извивается и дергается, но я заставляю себя не обращать на это внимания и натягиваю веревки достаточно туго, чтобы она не могла пошевелить руками ни на дюйм. Затем я кладу руку ей на плечо и прижимаюсь губами к ее уху.
— Мой личный бренд клубного правосудия, великолепно.
— Что это значит?
Я прохожу перед ней, оценивая свою работу с улыбкой. Она выглядит восхитительно, обнаженная, с торчащими из-под веревок грудями, с твердыми, как пули, сосками. Легкие кровоподтеки окружают ее шею в том месте, где моя рука душила ее ранее. При виде этого я чуть не врезаюсь в нее прямо там.
