Она окинула его критическим взглядом, радуясь, что съемки подходят к концу. Оба они выглядели изможденными и похудевшими. На стресс рабочего процесса накладывался груз личных отношений.
Предстоящая сцена следовала прямо за эпизодом на утесе, где Сара спасает Джона от самоубийства. Он тогда сказал достаточно много, чтобы она могла понять его проблемы. Возможно, она была не в состоянии представить досконально, что сделали с ним, но не могла не почувствовать глубину его боли. Любя своего мужа, она решила не допустить, чтобы ночные кошмары и угрызения совести разрушили их союз.
Сцена на утесе закончилась возвращением в дом. Они брели через поля, Рандалл шел, как старик, обнимая жену за плечи. Новый эпизод должен был начаться с момента, когда они входят в спальню. Рейни оглядела площадку, автоматически проверила, все ли на месте, и потом обратилась к Кензи:
- Ты готов?
Он кивнул и встал в дверях. Присоединившись к нему, она тихо прошептала:
- Ты не сыграешь эту сцену, если хотя бы пару раз не посмотришь на меня.
Поджав губы, он встретил ее взгляд. Подлинное страдание светилось в глубине его потемневших оливковых глаз. Она проглотила комок, застрявший в горле, стараясь уговорить себя, что этот мрак относится к его персонажу, а не к нему.
Чувствуя его готовность, она глубоко вздохнула, чтобы освободить Сердце от печали и боли. Когда междy ними возникло молчаливое напряжение, Рейни дала сигнал начать.
Камера заработала. Плечом к плечу они вошли в комнату. Он оттолкнулся от нее, неуверенно, но вместе с тем решительно прошел вперед.
- Отдохни, мой дорогой, - сказала она. - И почувствуешь себя лучше.
Ты не понимаешь, - резко отвечал он. - Ночной сон не излечит меня от прошлого. Не исцелит ничто. Когда она подошла к нему, он вцепился в ее руку, не подпуская к себе. - И поэтому ты должна оставить меня, пока не поздно.
Его прикосновение обожгло ее. Хотя Сара и была невинной, но она чувствовала, что между ними существует сильное влечение.
- А мы не будем оглядываться на прошлое. Есть только настоящее и будущее, разве этого мало?
- Сара, у нас нет будущего. - Он отпустил ее руку и. отступил назад. - Пока мы женаты лишь номинально, мы можем разойтись. Аннулируем брак, и ты будешь свободна в глазах общества.
- Ты не понимаешь, Джон. - Страх потерять его соединялся со злостью. - Ты, наверное, забыл, что мы дали клятвы. А я помню. Перед Богом ты мой муж. И пока я жива, никто другой мне не нужен.
Он взглянул на нее, словно она была далекой и призрачной мечтой.
- Ты так прекрасна. Так чиста… когда я был в плену, то вспоминал о тебе, как о моем светлом ангеле.
Гнев иссяк, в одно мгновение сделав ее беспомощной.
- Я не могу жить, стоя на пьедестале, куда ты водрузил меня. Я живая, Джон. Может быть, я не особенно умна, не очень хорошо знаю жизнь, но достаточно, чтобы быть твоей женой. Неужели ты… ты… не хочешь меня?
Он окинул ее взглядом, и блеск глаз выдал его, хотя он тут же одернул ее:
- Ты не должна говорить о таких вещах!
Он чувствовал себя совершенно потерянным от стыда, терзавшего его душу. Если теперь они муж и жена, Сара должна проявить собственную уязвимость, и единственный способ, какой она могла придумать, - предложить себя сексуально. В страсти он был более опытен и силен, чем она.
- Слова не помогут. Ты всегда был мужчиной, способным совершить поступок. Пришло время нам обоим пойти на него. Вместе. - Дрожащими пальцами она взялась за перламутровые пуговицы на своем лифе.
Его дыхание замерло, когда платье упало, открывая отделанное кружевом нижнее белье и нежную белизну невинности…
- Ничего не… получится, Сара».
- Что может быть более нормальным, чем близость между мужем и женой? - Видя, как его взгляд остановился на двери, она повернула ключ в замке и бросила его в вазу с розами, которая стояла на туалетном столике.
Он почувствовал, что хочет ее. Сейчас она должна напомнить ему о клятвах, которые они дали. Она начала торопливо расстегивать лиф.
- «Я, Сара, беру тебя, Джон, в мужья. И буду верна тебе до конца своих дней. В беде ив радости. В горе и печали. Всегда». Ты тоже поклялся мне, Джон. Я не освобождаю тебя от этих слов. - Она скинула кружевной лиф и, не сводя с него глаз, шепнула:
- «И мою душу и тело… вверяю тебе».
Нижняя юбка завязывалась сзади на талии. Она потянула за кончик ленты, и тогда юбка упала на пол, открывая отделанные кружевом панталоны. И хотя каждый дюйм ее тела был надежно закрыт, факт, что она стоит перед мужчиной в нижнем белье, наполнил воздух эротикой.
- А теперь, - сказала она хриплым голосом, - расшнуруй корсет…
Он проглотил комок, застрявший в горле. Она повернулась к нему спиной. Пока он занимался тесемками, она старалась сдержать страх перед неизвестностью, но понимала, что действует правильно. Она должна отдать себя в его руки, заставить его поверить, что он хозяин ситуации.
Благоговейно, почтительно он касался ее, посылая жар в каждую клеточку ее тела. Корсет упал, она задрожала от нетерпения. Наклонившись, она подставила ему шею, и он поцеловал ее. Теплое дыхание коснулось ее кожи. Она ахнула, борясь не с тем, что он мог сделать, а с собой, и ее тело, казалось, больше не принадлежало ей…
В полном отчаянии Рейни позволила Саре уйти и стала сама собой.
- Стоп!
Стоя позади нее, Кензи дышал так же тяжело, как и она. Не глядя на него, она спросила:
- Что у нас получилось, Грег?
Приглушенным голосом оператор ответил:
- Накал страсти был таким сильным, что я боялся, как бы линзы не расплавились. Но обошлось, так что можно печатать.
Кензи прошел через комнату и с интересом рассматривал туалетные принадлежности из слоновой кости на изящном столике. Она надеялась, что он найдет их такими же душераздирающими, как и она.
Она отдала бы многое, чтобы не снимать эту сцену еще раз. Но производство не терпит риска, и она не могла позволить себе остаться с единственным дублем к концу съемок.
- О'кей. Еще один дубль на всякий случай.
Остаток дня ушел на любовную сцену и на красивые призрачные крупные планы, которые могли придать картине романтический флер. Пожалуй, это был единственный случай в жизни Рейн, когда ей пришлось изображать страсть к мужчине, к которому она питала это чувство в жизни.
Потом они занялись другой работой: снимали отдельные предметы нижнего белья из тончайшего шелка и кружев, с тихим шелестом спадающие на пол. Руки, трепетно ласкающие тело: нежные, принадлежавшие Саре, и едва сдерживающие страсть огрубевшие руки Рандалла. Ее желание смешивалось с болью, которая затем растворилась в изумлении той благоговейной трепетной нежностью, с которой Рандалл открывал таинство безграничной любви его невесты. Она - девственница, уверенная в своей правоте, а он израненный воин, обретший вновь свою силу, когда вспомнил, в чем состоит призвание мужчины.
