— Сроки меняются. Придется идти этой ночью, — прозвучало очень нервно. — Потому что на успокоение фона при установке ограничителей и появление сигнала в контрольной комнате от наручников даются сутки. Не будет их — мы все присоеднимися к Рэесту. Вы — за побег от правосудия или пособничество, я — за невыполнение должностных обязанностей. И за пособничество, да.
Лиат посмотрел на светло-серый рисунок на запястье. Веро неподвижным взглядом впилась в стену, только губы двигались — явно просчитывала наши шансы выжить в этой авантюре. Я и так скажу, что практически никаких.
— Ты ведь уверен, что он жив? Может через храм Воли запросить проверку, извлечь тело?
— Он — огнепоклонник, — выплюнула крестная. — А по принятому в лохматом веке закону религиозные организации не могут вмешиваться в дела, касающиеся представителей других течений.
— Я уверен, — Лиат сжал запястье второй рукой. — У вас тоже особого выхода нет, это, хм, предприятие — единственный шанс на оправдание. А гильдии сейчас невыгодно возврашение Рэеста в мир живых, не хотят иметь власть над собой. Такую власть.
— А потом куда? Особняк вскроют, как пить дать, — Тэр накрыл мои пальцы ладонью.
Я только в этот момент поняла, что сжимала подлокотник все это время. Даже следы от заострившихся ногтей на обивке остались, зацепила нитки вышивки. Кивнула младшему из волков, опуская голову на его плечо. Если уж Тэр прошел сквозь защиту, пусть и спустя несколько часов да и то благодаря нашей связи, то группа обученных разрушителей щитов пройдет как нож. Даже при такой напитке как сейчас, иллюзий я по этому поводу не питала. Это не родовой дом, который укрепляли десятки поколений. Да и те можно взломать — было бы желание, и наивно чувствовать себя в безопасности в столице.
— Лиат? Что ты задумал?
— Да вот думаю про Черную Скалу.
— Этот притон? — скривились я и Веро.
— Зато там можно решить сразу несколько вопросов. Да и истоки огненного культа лежат там, так что можно будет положить всему этому конец. Тем или иным способом. Так что?
— Как будто у нас есть выбор…
Выбора действительно не было. А я крепче сжала ладонь Тэра — все-таки проблемы мои начались не с него, а задолго до его рождения. Надо будет поговорить с оборотнем. Я думаю, если все получится, я хотя бы попытаюсь дать ему шанс. Веро поймала мой взгляд и кинула короткую мысль. От сказанного захотелось до белков глаза закатить, но в глубине души было приятно это слышать. Этой фразы мне не хватало.
26. Поздний час, половина первого, шесть футов под землей…
— Всю жизнь мечтала оказаться ночью на кладбище. Просто предел моих мечтаний.
Лиат точечным порталом выкинул нас у границы аристократического кладбища, где склепы и памятники состязались в размерах, вычурности и дороговизне. Веро то и дело оправляла заметно короткий для нее брючный костюм, экстренно извлеченный из моего гардероба. Что смешно — он был мне сильно велик. Крестная то и дело бормотала под нос что-то о неприличном для благородной магички виде, но в голос не возмущалась. Ситуация была не та.
— У тебя некромантов в роду нет, — бросила она в ответ на мою фразу.
— Зато меня воспитывал шаман.
На мне скрестились взгляды. Я судорожно попыталась вспомнить, рассказывала я им о событиях ночи в камере или нет. Не получалось, так что я в паре фраз обрисовала произошедшее.
— Уже три сотни лет ни одного не видел, — пробормотал Лиат.
— Какие три? Оборотни столько не живут! — Веро отвлеклась от борьбы с одеждой и изменила ее коротким импульсом магии. Ткань, правда, стала заметно тоньше.
Перевертыш вздохнул. Оказалось, что короткий срок жизни всех поголовно оборотней — байка для людей. Проживая не одну жизнь и бесконечно перерождаясь, они накапливают силу и сохраняют свои воспоминания. И каждая последующая жизнь становится длиннее предыдущей. Но возраст считают по последней, в кругу "своих" отдельно упоминая сумму предшествующих. Я посмотрела на Тэра. Тот поднял руки, мол, сдаюсь, и уточнил, что ему-то как раз сорок с хвостом по-настоящему, у него первая жизнь — огромная редкость сейчас. Да и судьба у таких перворожденных незавидная — кому не захочется взять в семью тех, за кем не тянется шлейф прошлого? Принуждать никто не будет, но борьба развернется нешуточная, хотя отдельные, особенно отмороженные особи, такую омегу могут и принудить. Бывали случаи. Могли и просто попользовать — обновить магию в собственном организме, подпитаться, как от батарейки. И бросить.
Я представила, что кто-то мог покуситься на моего волка. Губы дернулись, Лиат фыркнул на эту гримасу:
— Ты сейчас как Тэр клыки показываешь. Что, с кем поведешься, от того и блох нахватаешься?
Ответом стало уже два оскала и две пары сложенных в некультурную фигуру рук. Лиаттэр пошел на попятную, сворачивая на очередную темную дорожку, в стороне от основных путей, и пояснил:
— Я в хорошем смысле. Рад, что ему свезло найти свою настоящую пару уже в первой жизни, а попасть к кому-то, кто в нем только батарейку видит. Даже завидую немного.
— А ты…
— А мне не так крупно повезло. И закроем эту тему. Продолжим вечер откровений в другое время. И постарайся обходить лужи, ночи холодные, а я еще помню, насколько мало приятного в лечении обморожения у женщин.
Тэр посмотрел под ноги и выдернул меня из воды одной рукой. Захотелось возмутиться, что мне, как ведьме, тем более темной, тем более огненной, ничего не грозит. Веро мысленно меня одернула: "Молчи, а то ухаживать перестанет". Лицо удержала с трудом. Этот перестанет, да… Таскать меня на руках при каждом удобном и не очень моменте никак не отучу, кажется, даже если я ему продемонстрируй, что могу унести его на плече не напрягясь, его не проймет. Не думала, что волкам свойственно так циклиться на своих парах. Или проблема в том, что у него первая жизнь? Что он в прямом смысле слишком юн по волчьим меркам, чтобы держать свои чувства в узде? Гильдия, конечно, сделала ему характер, но явно не в этом направлении.
Поэтому я просто кивнула на этот порыв заботы, наслаждаясь моментом, потом-то вряд ли время на это будет. В холодном, едва позволяющим различать очертания предметов, свете кладбища он выглядел бледным. Рука дернулась к нему сама, но вместо совсем человечески-заботливого касания лба я смазала движение, просто пробегаясь кончиками пальцев. Будто бы убирая лезущую в глаза прядь. Волк просиял.
А мне стало страшно. Я привыкла к подобному поведению от лис и котов, но там это было рабское унижение перед более сильным, они беспрекословно прогибались. Тэр же мог и укусить в ответ. Там я просто не боялась, потому что знала, что они ничего не сделают, не в их природе. Здесь было нужно доверять. И это было пугающее.
Пальцы напряглись, когда легли на шею перевертыша. Сожми чуть сильнее и чуть выше — придушишь. Тот тоже насторожился. Вгляделся внимательнее в моё лицо, наклонился к уху:
